— Сеньорита Эмилиэна! — раздался голос.
Она замерла и удивлённо спросила:
— Коуон? Это ты?
— Да, да, это я, сеньорита Эмилиэна! — радостно воскликнул Коуон.
— Ох, Лучезарная… — пробормотала она, узнавая старого ольтека. — Как ты здесь…
Эмбер отбросила дверцу тумбочки и, недоговорив, шагнула ему навстречу, обняла порывисто и разрыдалась. Беззвучно и без слёз.
— Ну тихо, тихо, сеньорита Эмилиэна, — прошептал Коуон и осторожно погладил её по плечу одной рукой. — Всё хорошо. Хорошо. Никто тебя не тронет здесь.
Она отстранилась и вытерла глаза, хотя слёз не было, только горло першило от сухих рыданий.
— Меня будут искать, — произнесла она тихо и задула фонарь.
— Здесь тебя никто не найдёт. Здесь везде защита от чужаков, — Коуон указал на окно, над которым висел на бечёвке пучок соколиных перьев, а на стене нанесён защитный знак ольтеков.
— Если бы это помогало, — вздохнула Эмбер, — отец был бы сейчас жив.
— Тогда Коуон был слаб духом, а сейчас его дух силён, — ответил Коуон, ничуть не смутившись. — Сюда не войдёт никто с дурными мыслями.
— Как ты оказался здесь?
— Время пришло.
— Идём, — она махнула рукой, указывая на дверной проём.
Они вышли во внутренний двор, туда, где когда — то была терраса с прекрасным видом на Лагуну, и сели на старую рассохшуюся скамью. Утро наступало медленно, под сенью деревьев и лиан, которые накрывали особняк и лужайку, было ещё темно из — за буйной растительности, столько лет не знавшей руки садовника. И взглянув наверх, Коуон внезапно произнёс:
— Много работы. Всё заросло.
Эмбер вздохнула, проведя рукой по тому месту на старом дереве скамьи, где они с братом когда — то вырезали ножом свои имена, и внезапно начала говорить. Она рассказала Коуону всю свою историю, не в силах остановиться. Он слушал молча, и на его лице не отражалось никаких эмоций. Как будто старый ольтек погрузился в этот рассказ настолько, что его душа улетела куда — то далеко, а на скамейке осталось только застывшее тело. А Эмбер говорила и говорила, чувствуя, как из неё выходит боль, как будто Коуон, оказался ниточкой в прошлое и связал вместе то, что было и то, что есть сейчас. Ей нужно было рассказать кому — то всю правду о себе, о своей жизни, о том, через что она прошла, ведь только Коуон мог по — настоящему её понять. И от этих слов, от всего, что она выплеснула из себя, горло постепенно расслабилось и на душе стало легче, словно она сбросила тяжёлую ношу, которую несла все эти годы.
Она замолчала, и какое-то время они сидели, слушая посвисты птиц и глядя на то, как первый луч солнца пробивается сквозь листву.
— А что произошло с тобой? — спросила она, наконец, прервав молчание.
— Коуон плохо помнит, как выжил, — ответил он, моргнув несколько раз, словно возвращаясь из далекого путешествия. — Дух его был слаб. Только ноги сильны, донесли до дома маэстро Фьори. Потом мой дух бродил по землям предков, видел многое и многое узнал. Потом Коуон вернулся и нашел следы тех, кто это сделал. Принёс жертву Красноглазому Туруну и попросил его о возмездии.
— Так значит, чёрная гниль — твоих рук дело? — усмехнулась Эмбер.
— Я нашел только тех, кого видел сам, — ответил Коуон, взглянув на Эмбер. — Но это не все, кого нужно покарать. Но Красноглазому Туруну нужно чтобы я видел лицо или знал имя, а имен я не знал. Но ты можешь назвать имена или вспомнить лица. Ты всё видела.
— Но я совершенно не помню тот вечер, память как будто в тумане, — вздохнула Эмбер. — Помню только знаки Ордена, а потом во мне проснулась птица, и я бежала, как безумная.
— Это нагуаль тебя защищал. Потому что с ними был шаман, сильный шаман или колдун — поэтому они и вошли. И если бы ты помнила их лица, шаман нашёл бы тебя по этим воспоминаниям. Вот почему твой нагуаль укрыл твою память туманом. Но сейчас ты можешь вспомнить. Сейчас это уже не опасно.
— Но как мне вспомнить?
— Я могу освободить твою память. А ты можешь попросить своего нагуаля, и он поможет тебе найти всех, кто это сделал. Если хочешь.
— Хочу! Очень хочу! Я все эти годы думала только об этом. И даже шаман Монгво не смог искоренить это во мне своими мантрами, — с горячностью ответила Эмбер.
— Шаман Монгво мудр, но он не знает твой путь. А Коуон знает.
Он встал и принёс из дома полотняный мешочек. Эмбер смотрела, как он чертит на земле круг и наносит знаки мукой, раскладывает перья, камни и кости, шепча при этом что-то одними губами. Он раскачивался из стороны в сторону и водил руками по окружности, а Эмбер смотрела на всё это завороженно. Наконец он поднялся и произнёс повелительно: