А Садко не то чтобы всё время вспоминал рассказ германца, однако нет-нет да задумывался о нём, тем более что впоследствии ещё пару раз при разных обстоятельствах слыхал упоминания о колдовском золоте.
И вот теперь о нём вдруг заговорил лохматый разбойник, который, кажется, ни от кого не мог узнать про древнюю германскую легенду.
— Вижу, что слыхал ты про нибанлунгов! Вишь, глаза-то аж загорелись! — Бермята так и впился взглядом в лицо купца. — Слыхал и веришь, что злато это на самом деле есть!
— Язык у тебя коряв, как старое коромысло! — Садко, в свою очередь, уже куда внимательнее поглядел в лицо разбойнику. — Правильно надо говорить «нибелунги»[18]. Ну, рассказывали мне, помнится, германцы о карлах[19] хитроумных, что под землёй жили, а может статься, и по сей день живут. Да ты-то как про них прослышал?
Бермята усмехнулся, краем глаза невольно косясь на длинное лезвие купеческого меча.
— А мне про тех нибле... словом, про карликов тех один человек поведал. Такой же, как ты, купец.
— Которого ты грабил? Со страху много чего наговорить можно.
— Да не грабил я его! — с горячностью воскликнул разбойник. — Это он мою ватагу нанял, чтоб другого купца ограбить.
Это было так неожиданно, что на время стало для Садко Елизаровича важнее сказки про подземных карликов. Правда, ему доводилось слышать, что иные торговые люди не брезговали устраивать другим, более удачливым торговцам всяческие пакости, но верить этим слухам Садко не хотел. Да и будь то правдой, такое уж слишком! Чтоб купец на купца навёл грабителей?! Как после этого с людьми жить будешь, если вдруг кто прознает? Как честному купечеству не то что в глаза поглядишь, а просто на глаза покажешься?!
— И кто ж нанимал тебя? — Молодой человек не мог сдержать гримасу омерзения. — Как имя того иуды? Скажи уж!
— Да не знаю я его имени! — Кажется, Бермята не врал. — Знал бы — назвал бы. Но что он и сам купец, и притом богатый, это точно. Я его на торжище в Новгороде пару раз видал. А уж как он про меня прознал, так то только духи знают. Сказал, что знает о моих лихих делах, и ежели я с моими ребятами для него дела не сделаю, так выдаст меня с головой новгородскому посаднику. А посадник Добрыня нравом крут да на расправу скор. Вот и пришлось нам для того купца одного из вашей братии вчистую ограбить да ладьи его на дно пустить.
— А с самим купцом и с дружиной что вы сделали? — мрачно нахмурясь, спросил Садко.
— А что сделали? — Бермята, который, рассказывая, успел усесться на песке поудобнее, на всякий случай слегка отполз назад, подальше от тускло блестевшего меча. — Дружинников почти всех уложить пришлось, больно лихо отбивались. А купчина ушёл — с четырьмя или пятью своими людишками до берега доплыл и был таков. Но нам ведь велено было товар отобрать да ладьи потопить, а убивать его я не нанимался. Ну вот, товары грабленые мы на другой день купцу-лиходею отдали, а он мне за то и рассказал, как на Нево-озере карличье злато отыскать.
— И как же? — не в силах подавить отвращение, но и не скрывая прежнего любопытства, спросил Садко.
— А ты слушай, купчина, слушай. Говорят, в германских землях нибанлунги эти жили с незапамятных времён. Жили в подземельях, и люди их редко видали. Но известно было, что умеют карлики находить золото и что скопили они его в чертогах подземельных видимо-невидимо. Однако же как-то прознал про их богатства то ли какой-то король тамошний, германский, то ли кто-то из этих, ихних... ну... рыцарей. Так ли, не так, а попытались люди богатства подземного народ отыскать да отобрать. Война случилась меж людьми и нибанлунгами.
— Нибелунгами, — вновь поправил Садко.
— Да язык с ними поломаешь! Словом, долго они воевали и сколько-то своего злата карлики утратили. А потому решили клады понадёжнее упрятать. Много их, люди сказывают. Развезли их колдуны подземельные в разные концы, в разных местах сокрыли. А самый большой спрятали на Нево-озере.
— И где же?
— В сорока двух верстах от града Ладоги. Ежели от берега отплыть летом на рассвете да плыть всё на север и на север, то покажутся острова. Много их там. И один высоко из воды торчит, горбом выгибается. Наверху на нём идол стоит каменный, какой-то бог германский иль варяжский. Вот по тому идолу остров отыскать не так уж и трудно. Куда труднее ход найти, что с одной стороны в нём открывается. Так уж прячется этот вход среди леса, коим остров весь зарос, что можно мимо десять раз проплыть, да ничего не увидать. Но купец-лиходей мне присоветовал: надо, к острову приблизившись, выпустить с ладьи голубку. Та к берегу полетит, и на неё сразу вороны чёрные кинутся. Живёт их там несть числа. Однако голубка от воронья скроется — влетит в проход под берегом, куда, видно, воронам влетать заказано: они снаружи колдовской клад стерегут. Тут уж надо на вёсла налечь, от воронов чёрных отбиться да поскорее в ту нору вплыть. И тогда, проплыв под островом, отыщешь громадную ладью. Та ладья сама из злата выкована и доверху златом полна. Богатство невиданное и неслыханное! Стоит она на воде посреди большой пещеры, и от её сверкания там светло, будто солнце светит.
18
Нибелунги — мифический народ, предания о котором бытовали у скандинавских и германских народов. О них слагали саги и сказания, самое знаменитое из которых «Песнь о нибелунгах». Представления о загадочном народе, обитавшем будто бы под землёй, заметно разнились в разное время и у разных племён. Их изображали то могучими и непобедимыми великанами, то, наоборот, коварными карликами. Но всегда отмечались их особая сила, связанная с колдовством и магией, а также обладание несметными сокровищами, добыть которые пытались многие герои преданий.