— Матерь Пресвятая Богородица! — прохрипел Лука, едва не выронив весла.
Между тем шея чудовища изогнулась, кошмарная морда вытянулась, нацеливаясь на первую ладью, за которой тварь и гналась с самого начала.
— А-а-а! — завопил один из гребцов, вскочил, выронив сперва щит, потом копьё, и хотел кинуться за борт.
Зубастая пасть стремительно метнулась за ним и, смыкаясь, наполовину захватила. Тварь вскинула башку, ещё шире распахнув гигантские челюсти. Её чешуйчатое горло задёргалось, и тело гребца стало проваливаться, уходить в глотку змея всё глубже, притом что торчащие наружу ноги нелепо махали в воздухе. Ещё чуть-чуть, и тварь заглотила бы отчаянно кричавшего человека, однако Садко прыгнул на борт, рискуя потерять равновесие, и что есть силы вонзил в змеиную шею копьё. Струя горячей крови хлестнула купца по лицу. Змей утробно взревел и разжал челюсти. Тело гребца рухнуло в воду, а чудовище поднялось над поверхностью ещё выше, и оказалось, что ниже шеи у него торчат кривые когтистые лапы, которыми тварь тут же попыталась вцепиться в борт ладьи. Однако Лука опять развернул судно, и змей вновь промахнулся.
Садко видел, что раненый гад, разевая пасть, целится уже именно в него.
— А! Не понравилось! — закричал он, размахивая копьём.
— Не маши! Цель ему в пасть! — услышал он будто бы издалека голос Герхарда. — И мани его на себя, мани! Пускай ещё изогнёт шею!
Змей, кажется, взбешённый, ревел, будто стадо коров, и изо всех сил тянулся к врагу, посмевшему его ранить. В какой-то миг Садко оступился, не устоял на борту и рухнул на спину, задев копьём кого-то из гребцов, что есть силы оравших и махавших кто чем, — некоторые решили, что отбиться от зверя легче будет веслом, другие прикрывались щитами, но у большинства всё же были копья.
Из разверстой пасти чудовища разило гнилью и серой. Она уже нависала над упавшим гусляром, он ощутил жар зловонного дыхания, расширенными глазами заглядывая в кровавую глубину бездонной глотки. Голова закружилась, стремительно нарастающий звон в ушах заглушил все остальные звуки, даже отчаянные вопли гребцов.
В этот момент германец, подступив к чудовищу вплотную и ухватив рукоять меча обеими руками, со всего размаха нанёс удар. Зубастая пасть накрыла Садко, он в ужасе вскинул руки, хватаясь за кинжально острые зубы, понял, что слепнет, — его залила волна хлынувшей сверху крови.
А ладья вдруг едва не перевернулась, получив снизу чудовищный толчок. Подскочила, рухнула в воду, качнулась, почти легла на борт, но выпрямилась. Вода вокруг неё бурлила и кипела. Это билось совсем рядом громадное обезглавленное тело. Длинный хвост взвивался и падал, пару раз хлестанув уже по второй ладье, с которой в него бессмысленно тыкали копьями потерявшие голову гребцы.
— Снимите с меня это! — завопил Садко, понимая, Что драконья пасть не смыкается и не собирается его глотать, но всеми силами стараясь столкнуть её с себя.
Наконец Лука и ещё один из прежних его дружинников подняли отсечённую голову и отвалили её в сторону.
— Тьфу ты, гад какой! — дрожа с ног до головы, проговорил кормчий. — И надо ж, немец-то наш ему башку с одного удара срубил!
— А где он? Герхард где?
Садко привстал, озираясь, смаргивая с ресниц густую кровь змея. Германца нигде не было видно. У купца явилась ужасная мысль, что, издыхая, чудовище успело ударом шеи или хвоста сшибить воина с ладьи. Удар такой силы мог быть и смертельным. Да если и нет, стоило потерять сознание, а там уж не вынырнешь...
— Садко! Ты живой?! — раздался позади крик.
Кричал Антипа. Он один из немногих не оцепенел от ужаса при виде страшной твари, и, когда хвост змея, напавшего на головную ладью, взвился возле носа второй ладьи, Никанорыч вонзил в этот хвост копьё. Возможно, это отвлекло змея, и он не успел сразу схватить Садко.
— Жив я, жив! — ответил гусляр. — Герхард! Эй, кто видит Герхарда?
— Нету его!
— Нигде нету...
— Сожрал его змеюга. Скот поганый!
— Да как он мог его сожрать-то, когда германец ему голову снёс? Видно, сшиб с ладьи.
— Глядите-ка, а меч-то его вон на дне ладейки валяется. Раз уронил, значит, точно, обеспамятовал...
Эти беспорядочные возгласы раздавались и на той, и на другой ладье.
— В воде смотрите! — снова закричал Садко. — Если он в воду упал, то всплыть должен! Смотрите!