С того самого дня, когда Канамото пошёл в «Вегас» и всё уладил, он точно знал, что подросток снова к нему обратится. Вот тут-то он и собирался поговорить с ним так, чтобы парень открылся, признал, что совершил преступление. Тогда через какое-то время можно будет ему посоветовать, как быть дальше. Но стоило подростку наяву оказаться перед его взором, как Канамото утратил уверенность.
— Так ты мне не поможешь… — произнёс подросток, надеясь, что это возбудит в нём гнев и ненависть к Канамото. Если бы вскипело хоть одно из двух этих чувств, то чего-нибудь он добился бы.
— Этого я не могу, прости.
— Почему это? — Ни гнев, ни ненависть не пришли ему на помощь. Подросток всего лишь издал жалобный стон.
— А вот скажи ты мне, пожалуйста… Я хочу спросить, почему ты настолько запутался, что вынужден обратиться за помощью к такому, как я?
Ведь он не отец, не учитель, не следователь — почему он так смотрит? Подросток отвернулся, ощутив во взгляде Канамото страх и отчаяние, словно у человека, который вынужден добить умирающего зверя, чтобы не мучился.
— Всё потому, что не стало отца. Был бы тут Юминага-сан, Хаяси и Сугимото не дурили бы. Никаких врагов у тебя не было бы. Да не в них дело, ведь ты, Кадзуки, жил бы спокойно, и тебе не надо было бы тревожиться за судьбу «Вегаса». Так куда же делся твой отец?
— Откуда мне знать…
«Понятное дело, он якудза, берёт на испуг». — Подросток занервничал и, обдумывая, как бы сбежать, устремил взгляд на дверь.
— А вот я думаю, что ты знаешь, Кадзуки-сан.
— Отчего ты так думаешь? — Подростку едва удалось выжать из себя слова. Подпиравшим голову указательным пальцем он размазал по лбу влагу и выступившие жирные капли. Лицо Канамото разрасталось, словно он стоял под дверью, а подросток разглядывал его в глазок. Почему Канамото больше не зовёт его «парень», а говорит всё время «Кадзуки-сан»? С каких пор он стал называть его так?
— Ты себя считаешь ребёнком или взрослым?
— Пить хочется, кола есть?
— Не держу.
Подросток на четвереньках пополз к холодильнику и, достав из него чай улун в пластиковой бутылке, стал пить прямо из горлышка. Канамото увидел в этом и что-то детское, и хитрую уловку, предпринятую, чтобы прикинуться ребёнком и отвлечь внимание от темы разговора.
— Такты взрослый или ребёнок? — переспросил Канамото.
— Ясно же, что ни то и ни другое.
— А если надо выбрать что-то одно? — вздохнул Канамото. Опустошённость и разочарование сделали морщины на его лице более заметными.
С тех пор как подростку исполнилось девять, он не думал о себе как о ребёнке, но, если бы его спросили, он не признал бы себя и взрослым тоже. Надо выбрать одно из двух? Но сколько можно повторять, что он ни то и ни это, ведь ясно же! Почему вдруг Канамото об этом спросил? Если взрослые задают вопросы об очевидных вещах, то они непременно хотят поймать тебя в западню. Закрыть рот накрепко и не отвечать. Даже Канамото ничего не сможет с ним сделать, если он замкнётся, как устрица, этим он его точно заставит капитулировать.
— Не хочешь говорить? По мне, если ты ребёнок, то можешь помалкивать, кто бы ни спрашивал и о чём бы ни шла речь. Но у взрослых бывают моменты, когда приходится отвечать, как бы это ни было неприятно, и особенно — если ты у кого-то в долгу. Кадзуки-сан, разве ты не оказался мне обязан после того случая, недавно, — помнишь? Но если ты считаешь себя ребёнком, можешь не отвечать, ведь это уже и есть ответ.
— Так ведь я же и говорю, что я ни взрослый, ни ребёнок. Мне четырнадцать лет!
— Я считаю ребёнком того, кто ждёт, когда вырастет, чтобы тогда уж и стать взрослым. Что получается? Человек уверен, что он ещё ребёнок, оттого и ждёт. Общество считает, что есть определённый возраст взросления: с восемнадцати лет или же с двадцати лет… А несовершеннолетним ведь многое запрещено, верно? Алкоголь, сигареты, вождение автомобиля, секс, да мало ли ещё? То ли они хотят этим сказать, что для роста все эти вещи вредны, то ли считается, что организм ещё незрелый. Но ведь не все же взрослеют в одно время. Совсем не редкость, что некоторые дети, хоть и несовершеннолетние, сами себя считают вполне взрослыми. Мне кажется, что такие дети представляют родителей, учителей и всех в мире взрослых дураками. Они думают, что старшие не взрослее их. И в самом деле, много по свету болтается незрелых взрослых. Как только ребёнок их признаёт идиотами, ему становится невмоготу оставаться ребёнком, так я думаю. Так что совсем не удивительно, что многие несовершеннолетние воображают себя взрослыми. Они хотят разрушить всё на свете, и даже то, что называется «государственный переворот», они вполне могут устроить. Но я-то хочу сказать, что ещё вопрос — на самом деле они повзрослели или нет? Если ты на самом деле уже вырос, то можешь быть взрослым и в десять, и в четырнадцать лет, пожалуйста. — На этом Канамото прервался и глотнул джина. — Кадзуки-сан, я думаю, решил, что он уже взрослый, ведь так? Ты понял, что и способности у тебя как у взрослого, и желания, — да?
«Именно так, но дальше-то что?» — хотелось спросить подростку. Ведь с девяти лет он действительно считал всех взрослых дураками. Отец, мать, учителя, сотрудники «Вегаса» — все они казались ему тупыми, лживыми, подлыми. А самое главное то, что они ему лишь мешали. Он стал взрослым в девять лет.
— Ну и как? Возьмём одно только управление «Вегасом» — ведь это очень трудно. Конечно, причина и в том, что у Кадзуки-сан сил маловато, но ещё я думаю, что взрослые не желают, чтобы ими вертел ребёнок. Они этого не терпят. Всё приводится в движение, когда приводятся в движение люди, а это и взрослому-то тяжело, страшно тяжело. Вот почему детям остаётся лишь спокойно учиться в школе и ждать, пока они повзрослеют.
— Да разве можно повзрослеть в школе? Канамото, ты так говоришь потому, что тебе неизвестно, что это за кошмар — школа.
— Можно в школе повзрослеть или нет, я не знаю. Но если в школе нельзя, тогда где же ещё взрослеть? Конечно, я тебя понимаю, по крайней мере, понимаю, что такое школа. Но, к сожалению, другого-то ничего нет! Разве есть что-то другое?
— Не хочу я туда ходить.
— Ну хорошо, раз не хочешь, пусть так. Но тогда ты должен сам найти что-то вместо школы, такое место, где можно выждать, пока станешь взрослым. «Вегас» для этого не годится. То есть и «Вегас», может быть, подошёл бы…
Что было бы, если бы Хидэтомо, который разрешал подростку не ходить в школу, пустил его в «Вегас» не в качестве директорского сынка, а просто как обычного работника? Это не по закону, но, если бы он там начал с заправки автоматов шариками да с уборки туалетов, не случилось бы того, что теперь. Если бы его заставляли целый день работать и платили столько же, сколько и взрослым, признавая таким образом его самостоятельность и готовя к роли преемника, он, может быть, и проявил бы к пятнадцати годам способности, необходимые главе филиала.
— По крайней мере, то, что ты не можешь руководить фирмой, ты теперь понял. Кадзуки-сан, ты должен был унаследовать «Вегас» после того, как повзрослеешь. А до этого тебе необходим был отец.
Но чего же ему недостаёт, чтобы считаться взрослым? Почти все его проблемы возникли из-за того, что взрослые считают его ребёнком и не допускают в свой круг, и в конечном итоге это потому, что у него нет авторитета, чтобы распоряжаться людьми. Прежде всего нужно научиться разговаривать, чтобы, как Канамото, безгранично властвовать над людскими сердцами, а ещё нужно знать законы. Подросток ещё раз дал себе слово изучить законодательство, не только торговое, а всякое. А разговаривать так, чтобы навязать людям свою волю, его мог бы научить Канамото. Хорошо бы, чтобы иногда он позволял у него переночевать, ведь он же ему как учитель. Подростку нравилось в нём всё: то, как он пьёт джин, тембр голоса, напоминающий ржавое железо, жёсткость — то, что он словно чувствует своё превосходство. Подросток очень хотел понравиться Канамото. Что же он может сделать для этого? Как завладеть сердцем этого человека? Подросток смотрел в лицо Канамото почти влюблёнными глазами.
— У меня есть золотые слитки. Тебе нужно?