Через пять минут показалась мусорная машина. Соскочившие с неё два мусорщика небрежно подхватили мешки и кинули в машину. Не глядя, что перемалывает барабан транспортёра, они просто забросили мусор в чрево машины, и через несколько минут куча на помойке исчезла. Покончив со своим делом, машина двинулась к следующей помойке. Подросток повернулся на одной ноге, уронил на асфальт капельку пота с кончика носа, прыжком перемахнул через ограждение тротуара и перебежал улицу. Хотя всего несколько минут назад он чуть не умер от волнения, один прыжок через перила поднял ему настроение, он пнул кроссовкой асфальт и побежал по склону вниз. В любой игре планка первого препятствия поставлена так, чтобы её легко можно было преодолеть, но постепенно высота растёт, однако теперь у подростка появилась уверенность, что он добежит до цели. Ему показалось, что всё в его власти, что он всесилен; захваченный этим ощущением, он представил, что вместо рук у него два крыла, и, помахивая ими, наддал скорости и вприпрыжку помчался, резко затормозив возле самого дома. Оба такси уже ждали.
Когда он вошёл в гостиную, то увидел стоявшие на столе аккуратно увязанные корзинки с провизией и тарелки с едой, которая ещё осталась.
— Что-то ты долго мусор выносил, — сказала Кёко.
— Ты хоть поешь, позавтракай! — Ёко руками отправляла в рот кусочки омлета.
— Лучше поскорей переодевайся, пока мы носим всё это в такси. — Кёко и Коки, взяв в обе руки по корзинке, вышли в прихожую.
Ёко подцепила на ложку паштет из яиц и майонеза и поднесла ко рту подростка. Стоило ему взять в рот еду, как он тут же всё выплюнул.
— Что такое? — Ёко в испуге отпрянула.
— Тухлое! — Подросток не переставая отплёвывался, избавляясь от слюны с остатками пищи.
— Не может быть, я только что пробовала. — Ёко сунула палец в майонез и слизнула. — Вот видишь, вкусно! — Она надула губы.
— Тухлое. — Подросток ещё раз выплюнул слюну.
— Вот, попей. — Ёко налила из термоса в бумажный стаканчик чай и подала ему.
Глотнув, подросток тут же зажал рот рукой — между пальцев выливался чай.
— Кислый, он тоже испорченный. — Подросток швырнул стаканчик на пол.
— Врёшь! И я пила, и Кёко тоже… — Ёко налила чаю в крышку термоса и попробовала. — По-моему, обычный чай. Да он же из магазина, из бутылки!
— Пойду переоденусь. — Направляясь в ванную, подросток думал: неужели у него пропали вкусовые ощущения? Может быть, навязший во рту запах крови свёл с ума его вкусовые рецепторы? Это будет ясно, если на пробу попить воды. Подросток прополоскал рот под краном. Если у него что-то с нервами, то, возможно, он, сам того не замечая, ведёт себя странно и привлекает внимание. Он с опаской задержал воду во рту и проглотил — обычная тепловатая и невкусная вода из-под крана. Тогда что это такое было с майонезом и чаем? Вытирая полотенцем рот, он решил, что лучше сегодня ничего из приготовленного для пикника не есть.
Вернувшись на кухню, он постарался спрятать глаза от Ёко, которая с недоверчивым видом на него уставилась, и, не задерживаясь в гостиной, поднялся к себе.
Коки, на плече которого висела фляжка, засовывая R рот шкурку от жареного лосося, кричал:
— Пикник, пикник, пикник!
Широко раскинув руки, он заключил в объятия подростка, который наконец переоделся и спустился вниз. Тот согнулся, чтобы освободиться от прилипшей к груди левой щеки брата и от его круглого тугого живота, давящего в пах.
— Пойдём в машину! — Он легонько похлопал Коки по спине.
В замыкающую машину сели трое, а в первую — один лишь подросток.
— Заедем по дороге в «золотой квартал», — сказал подросток водителю и откинулся на спинку сиденья.
В машине, которая едет следом, Ёко наверняка сейчас рассказывает Кёко про утренний инцидент, надо будет потом оправдаться как-нибудь, мол, тошнило, обкурился… Подросток постарался выбросить из головы недоверчивый взгляд Ёко. Интересно, дед Сада сейчас возжигает курения перед алтарём в комнате на втором этаже? Может, он рассердился и вовсе отказался принять алтарь? Ведь ему, кажется, не понравилось, когда подросток дал «деньги на поминальные свечи». Но он же ничего плохого не сделал! Подросток закусил губу. Даже если он допустил оплошность, это так же, как с дорожными правилами: в одной стране левостороннее движение, в другой правостороннее, просто бывают разные правила. Но если вам говорят, что правила для всех одни, тогда нарушителю обязательно полагается наказание. Закон запрещает, чтобы несовершеннолетние употребляли алкоголь и курили, но подросток ни разу не видел, чтобы хоть одного человека за это наказали. Хотя все города полны продажных женщин, полиция ими занимается только тогда, когда ей это выгодно, а в остальное время для проституции полное раздолье. И раз уж те, кто пишет законы, не имеют решимости менять вконец обветшавшие установления, значит, каждому приходится жить по своим собственным правилам. Почему не ловят проституток? Да потому, что это не окупается. В современном обществе самые разные проблемы потеснил вопрос о цене, а ведь всё зло рождается там, где цены низки. Кто недотягивает до своей цены — расплачивается смертью. Аварии на транспорте, самоубийства, насилие, СПИД, вирус Эбола, война — вон сколько всего, и всё равно смертей не хватает, этому миру необходима смерть. Опершись локтем о рамку бокового стекла, он смотрел, как мимо пробегает городской пейзаж, пока они не свернули на улицу Исэдзаки. Подросток объяснил водителю, как проехать к «Золотому терему». Ему не хотелось, чтобы старик видел, как он разъезжает на такси, поэтому он оставил машину за углом, в пятидесяти метрах от лапшевни, а сидящих во второй машине попросил подождать.
Стоило ему откинуть занавеску над входом, как в глаза бросилась коробка с фирменной надписью магазина буддийской утвари «Рэйдзюдо». Значит, дед Сада упрямо отказывался от доставленного: я это не заказывал, увозите…
Ведь подросток так просил в магазине, чтобы они в любом случае отнесли алтарь на второй этаж, распаковали и поставили в надлежащем месте. Ясное дело, напугавшись рассерженного старика, курьеры из магазина сбежали. Надо было всё-таки позвонить ему и предупредить… Ища, куда бы выплеснуть свой гнев, слегка разбавленный печалью, подросток поднял глаза и посмотрел на второй этаж: как раз в это время оттуда спустился старик и зашёл умыться, раковина была возле лестницы. Подросток уже начал сожалеть о том, что послал алтарь, — ведь сам он уже столько лет не молился перед алтарём своего родного деда… Но потом он снова уверил себя, что просто поставить алтарь тоже имеет смысл.
Со второго этажа спустилась Тихиро. Надев фартук, она зашла за стойку, положила из электрической рисоварки в большую плошку для лапши горячий рис, разбила туда два сырых яйца, полила соевым соусом и принялась шумно всё это поглощать. Подросток ощутил, как он голоден, и ему захотелось вырвать у неё плошку, чтобы этим рисом набить свой пустой желудок. Проглотив слюну, он услышал какое-то бульканье — это старик полоскал рот.
— Извини… — проронил подросток в сторону умывальника, но старик лишь нагнулся, чтобы выплюнуть своё полоскание.
— Ну прости, тебе от этого вышла одна морока…
— Сколько он стоил? Отдам, когда приведёшь Тихиро.
— Да ладно, ведь это алтарь для бабушки Сигэ…
— Нет, не ладно. Так же, как нельзя без спросу брать у людей вещи, нехорошо и давать без спросу. Я потом позвоню в «Рэйдзюдо», сам у них всё узнаю. А сейчас тебе надо торопиться. — Старик утёр рот висевшим у него на шее полотенцем.
Тихиро выпускала сырое яйцо уже во вторую плошку риса. Подросток схватил её за руку и потащил на улицу.
Коала из Квинсленда, что в Океании, австралийский сумчатый дьявол, гигантский кенгуру… Подросток держался поодаль от остальных четверых, когда те медленно шествовали мимо клеток с животными. Зоопарк — это просто тюрьма. Животные не совершили никакого преступления, и их не за что наказывать, но люди запирают их в клетки и получают при этом удовольствие — они проявили свою власть. В буклете, который выдают посетителям заповедника Канадзава, написано, что расстояние между животными и посетителями достаточное и животные не испытывают стресса, они помещены в обстановку, соответствующую условиям проживания. Но решётки-то как были, так и есть! Ходить и глазеть на зверей, которых лишили свободы, — это ещё не значит увидеть их. Чтобы увидеть, надо поехать в Австралию, на южные острова Тихого океана… Птица, которую нельзя увидеть в небе, — это уже не птица. Государство, которое помещает за решётку безвинных животных, не имеет права судить о преступлениях людей и выносить им наказания — так думал подросток. И, хотя Кёко махала ему рукой: «Смотри же, иди скорей сюда», он не желал любоваться животными, которых превратили в экспонаты, он считал это занятие недостойным.