— Входи! — Дверь распахнулась, как будто бы она его поджидала в прихожей.
На Маи были только крошечные тёмно-зелёные штанишки, которые даже не тянули на трусы или шорты, и нежно-розовый лифчик. Сидевшему на диване подростку было невдомёк, мода ли это такая или просто её нижнее бельё.
— Приготовлю что-нибудь попить! — Маи исчезла в глубине квартиры.
В комнате стоял аромат духов. Подростка охватил страх, он почувствовал себя так, словно его заживо закапывают в горячем песке, но тут явилась Маи с двумя стаканами и поставила один перед ним. Приветственно подняв свой стакан, она подождала, пока он отопьёт глоток.
— Ну как? — Она сунула в рот сигарету, которую до этого держала в руке.
— Вкусно. — Это был джин пополам с лимонадом.
— Я узнала, даже если подать заявление о пропаже, толку никакого. Пока полиция не получит доказательств, что совершено преступление, никто и пальцем не шевельнёт. Но ведь, если его похитили, преступники должны потребовать выкуп, позвонить или письмо прислать…
— Ничего такого не было. С утра в доме бывает экономка, а вечером и я тоже дома.
— Налью тебе ещё попить. — Маи загасила сигарету в стеклянной пепельнице, которая была уже полна окурков, взяла пустой стакан и удалилась.
Подросток бросил взгляд на подоконник, где стояла рамка с фотографией отца, обнимавшего Маи за талию, затем осмотрел комнату. Мебель была тщательно подобрана, но к ней совершенно не подходили разложенные повсюду дешёвенькие мягкие игрушки — розовые, голубые, оранжевые.
Вернулась Маи и снова поставила перед ним стакан.
— Я каждый месяц получала от папы миллион. Ежемесячно двадцать пятого числа он переводил деньги на мой счёт, с него автоматически перечисляется плата за квартиру, расходы по кредитным картам, счета за телефон, газ, воду. Сегодня я пошла в банк и посмотрела свой баланс: на счёте осталось всего пятнадцать тысяч иен.
Взгляд подростка блуждал по комнате. Дверная ручка, прикроватный столик, стакан, бутылка коньяка — везде ему чудились отпечатки пальцев отца.
— Завтра я переведу миллион иен.
Маи изумлённо уставилась в лицо подростка, рот у неё приоткрылся, но слова так и не вылетели.
— Дай реквизиты твоего счёта.
— Ты прежде сказал, что бизнес перейдёт к тебе, а всё имущество, если папа умрёт, — тоже тебе?
— Вероятно, распоряжаться им буду я.
«Интуиция меня не подвела. Мальчика можно использовать. До конца верить ему пока нельзя, но завтра будет ясно — посмотрим, переведёт он миллион или нет. Вообще-то, конечно, дети — наследники своих родителей, и у мальчишки есть право на имущество!» — Улыбнувшись едва заметной улыбкой, Маи поднялась, взяла подростка за руку, отвела в спальню, шепнула на ухо: «Подожди!» — и вышла.
В тот миг, как он увидел двуспальную кровать королевского размера, его пенис, отвердевший с той минуты, как он вошёл в эту квартиру, увял от сковавшего всё тело напряжения. Вернувшаяся Маи принесла стаканы с хайболом и поставила на столик у кровати. Затем она усадила на кровать подростка и, сделав глоток хайбола, прижалась губами к его губам. Подросток проглотил разлившуюся во рту сладкую слюну с привкусом виски и содовой. Маи поставила стакан и принялась расстёгивать пуговицы его сорочки, шепча: «Тебе сколько лет?» Подросток, зажмурив глаза, пробормотал: «Четырнадцать», в голосе смешались тревога и разнеженность, словно он отвечал на вопросы медсестры, проводящей больничный осмотр пациента. Маи провела языком у него во рту: «Для меня это впервые, чтобы мальчик, четырнадцать лет… Прими душ и дырочку в попе тоже помой, ладно? Может, лизну тебя туда, в лиловые врата…» — Голос у неё был хрипловатый.
Как только он вошёл в ванную, тут же излил семя. Он стоял весь мокрый, в брызгах спермы, разглядывая свой опавший пенис. Может, он уже не встанет? Но уж лучше так, чем дать ей повод подумать, что он кончил раньше времени. Подросток принялся тереть обеими руками политые шампунем волосы, затем капнул на полотенце жидкого мыла и стал мыть тело. Подумав немного, он поскрёб правой рукой анус и с ног до головы окатил себя из душа, а в конце набрал горячей воды в рот и прополоскал.
Когда он вытерся полотенцем и встал перед раковиной, на глаза попались зубная паста, тоник для волос, лосьон для бритья — те же, какими отец пользовался дома. Высушив волосы феном и окропив их тоником, подросток пригладил шевелюру пятернёй и побрызгал туалетной воды на грудь и зад.
Обвязав вокруг пояса полотенце, он вернулся в спальню. Верхний свет в комнате был уже потушен, горел лишь светильник на стеллаже сбоку от кровати. Совершенно нагая Маи, опершись о спинку кровати и закинув ногу на ногу, пила хайбол. У неё были красивые чашеобразные груди, а маленькие розовые сосцы торчали чуть вверх, на плавно круглившийся живот падал красноватый свет лампы. Маи молча смотрела на подростка и понемногу медленно разводила ноги. По всему телу у него побежали мурашки, он не знал, что теперь надо делать. Почему она ничего не говорит? Наверняка хочет сделать из него идиота. Убить её! Стоило ему так подумать, как он услышал: «Ты не идёшь ко мне?» — и, притянутый её взглядом, он шагнул к кровати. Маи поставила стакан, сняла с подростка полотенце и, обвив руку вокруг его спины, прижала к себе. «Да ты пахнешь совсем как твой папа!» — усмехнулась она и тут же ощутила, что упиравшийся в низ её живота пенис обмяк. Маи поспешила сказать, что папа пахнет совсем по-другому, по правде говоря, неприятно пахнет.
— Первый раз?
Подросток покрутил головой.
— Вот как, я думала, ты ещё этим не занимаешься, а ты вон какой бывалый — не встало, даже когда голыми обнимаемся…
Маи села сверху и откинулась назад. Он потянулся обеими руками к её груди и крепко сжал, желая раздавить в ладонях.
— Больно! Надо нежнее!
Подросток взял в рот сосок и легонько втянул в себя. Маи сползла поближе и высоко подняла ноги, положив их подростку на плечи, так что его щёки оказались зажаты её ляжками. Подросток, сопротивляясь, завертел головой, но, когда он провёл языком от бёдер к лону и припал ртом туда, куда хотела Маи, над головой у него раздалось: «А-а, а-а-а» — и послышались частые вздохи. Он заработал языком, словно лакающий воду пёс, и она закричала ещё громче: «Так, хорошо, приятно!» Подросток, осознавший, что он даёт женщине наслаждение, почувствовал себя так, словно его рейтинг резко подскочил, всё его существо пронзила радость и гордость. Маи притянула его за голову к себе и, не выпуская изо рта его язык, взяла за руку и направила её. Проникавшие всё глубже и глубже пальцы, слушаясь её вздохов, прикасались то сильнее, то слабее, то опять сильнее. Он может! Из горла вот-вот готов был вырваться радостный крик.
Маи сразу поняла, что он делает это впервые. Поначалу она стонала преувеличенно громко, но потом её возбудило то, что это сын Хидэтомо и что она учит сексу четырнадцатилетнего ребёнка. Она даже всерьёз подумывала теперь о том, чтобы и впредь время от времени встречаться с ним. К тому же она всего за один раз получит от него миллион, это здорово! Можно будет приглашать его раз в месяц или даже раз в неделю. И пусть даже сейчас сюда вошёл бы Хидэтомо, хоть и страшновато — пусть! Даже хорошо, очень хорошо! Ведь он наверняка сейчас обнимает другую женщину, молодую любовницу, а ей, даже если бросил, он мог бы и позвонить, должен был! Она отдала ему свои лучшие пять лет жизни, расцвет красоты… Не верится, что он её бросил потому, что остыл. Сексом она опутала его по рукам и ногам, но вот же — всё оборвалось, словно тонкая ниточка!
— A-а, а-а, хорошо! — Маи протянула руку к ящику тумбочки и нашарила презерватив.
Надев ему презерватив, она села на него верхом и, взяв в руки пенис, опустилась на него.
— Так, ах, а-а, хорошо! — Маи медленно двигала бёдрами. Поскольку он вонзился в неё снизу, она между стонами вставляла иногда слова:
— Сюда, так, сильней, отлично, ещё!
Поясница подростка энергично ходила вверх-вниз, пока движение вдруг резко не остановилось.
С закрытыми глазами подросток прислушивался к шуму воды в ванной. Удалось ли ему удовлетворить Маи лучше, чем это делал тот, её прежний мужчина? А что, если стоя под душем, Маи сравнивает их, присуждая каждому баллы? Подросток двумя руками прикрыл свой опавший пенис, словно оберегая его. Горячий вихрь наслаждения пронёсся по всему телу и через мгновение уже миновал. Хотя желание было настолько сильно, что, если бы она в тот момент отказалась от секса, он бы её задушил, в миг, когда он кончил, всё растаяло без следа — даже не верилось. Это напоминало лихорадку удачной игры в патинко, а стоило прийти в себя — и накатило такое разочарование, словно не осталось больше ни одного шарика. Это обязательно так бывает? Если дело просто в том, чтобы излить сперму, то можно заниматься онанизмом, однако в этот раз было так приятно, что с онанизмом не сравнить. Всё дело в этой женщине. В тот же миг, когда он впервые увидел её в «Вегасе», он захотел быть с ней. Но имеет ли цену страсть, которую достаточно удовлетворить, и все кнопки моментально отключаются? Подобно тому, как пища превращается в плоть и кровь, секс тоже является энергией, запасаемой телом и мозгом. А если бы это было не так, то люди так не бегали бы в поисках секса. Но почему же он чувствует себя в таком изнеможении?