Подросток вдруг почувствовал голод. Но то, что желудок его был пуст, не означало, что он смог бы что-то проглотить, наверняка, если он сейчас поест, его вытошнит. Подросток сунул сигарету в пепельницу и затушил, затем прокашлялся, взглянул на пачку, достал ещё одну сигарету, сунул её в рот, а пачку протянул Кёко, однако она отрицательно покачала головой.
— И ты совсем об этом не думаешь? — Голос Кёко отдавался пустотой, та же пустота была и во взгляде, устремлённом на витрину с коллекцией клинков.
— Не думаю. — Подросток посмотрел на Кёко, глаза его были ясны. Ему казалось, что, признавшись ей, он разом решил все проблемы, и потому он почувствовал освобождение, захотел спать и теперь широко зевал. Ему бы хотелось вдвоём с Кёко залезть в ванну, а потом в комнате на втором этаже слушать шум дождя и под него заснуть. Подросток взял Кёко за руку. Её потная ладонь легла в его пальцах, точно толсто отрезанный кусок мяса. Почему её рука такая горячая? Может, у неё жар? Другую руку подросток приложил ко лбу Кёко.
— Я хочу, чтобы ты мне помогла избавиться от тела.
Кёко покачала головой.
— Придётся закопать его в саду. Тогда его съедят черви и он обратится в прах. Никто не узнает. Я посажу дерево. Какое бы посадить?.. — При этих словах ногти Кёко крепко впились в тыльную сторону его ладони.
— Если ты действительно совсем об этом не думаешь, это ещё страшней, чем убить.
— Донесёшь в полицию?
— Даже если тебя посадят в колонию для малолетних, придётся потерпеть всего два или три года. А потом ты выйдешь. Если расскажешь, что отец был жесток к домашним, могут дать ещё меньше. — Кёко думала о том, что слова тают в тот же миг, как она их произносит, не только потому, что подросток не настроен слушать, но и потому, что на самом деле не эти слова она должна была бы говорить. А что нужно говорить? Что нужно заставить его почувствовать? Она твёрдо знала, что надо, но слов для этого у неё не было. Вот почему она лишь кругами топталась возле слова «грех». К горлу подступила тишина, Кёко почувствовала, что она давит на грудь так сильно, что невозможно вздохнуть, и ей показалось, что стены вокруг сжимаются, а пол встаёт дыбом.
— А что будет с этим домом, если я пойду в колонию? Как же Коки? Как же «Вегас»? — проговорил подросток, словно только что обо всём этом вспомнил.
Кёко была застигнута врасплох, она разом умолкла, опустила голову и крепко сжала переплетённые пальцы. Подросток схватил её за руку и снова попытался повалить, но рука Кёко вдруг взлетела и опустилась на него тяжёлой пощёчиной.
— Я хочу, чтобы сегодня ты осталась на ночь. — Впервые в его голосе послышалась мольба.
— Я буду спать в комнате для прислуги. — «Что же делать?» Ещё немного, и Кёко была бы готова обратиться с молитвой к Господу.
Едва затихли шаги Кёко, как на белом участке мозга отобразилась начисто стёршаяся из памяти сцена убийства. Точно наяву подступило искажённое ужасом лицо, брызжущая кровь. Подросток замахал перед глазами рукой, словно отгоняя назойливую пчелу. Перед ним вырастало нечто, превосходящее страх, природа этого демона была опасней. Его следовало опасаться не только в этой комнате, но повсюду, куда бы отныне подросток ни пошёл, демон мог залечь в тени любого предмета и поджидать на каждом углу. Даже когда он будет просто тихо сидеть, как теперь, в его голове, точно летучая мышь, будет висеть это разлагающееся тело. И зачем только он признался, чего ждал? Жалости? Избавления? Неужели этого он хотел от Кёко? Он только разбудил демона, вот и всё. Подросток встал на ноги и приблизился к витрине с коллекцией. Некоторое время он, не сводя глаз, смотрел на старинные японские мечи, точно мальчишка, который в нерешительности стоит поддеревом, устремив взор вверх: залезть или нет, сумеет или не сумеет? Клинок «Бидзэн Осафунэ Нагамицу». Хранящий молчание соучастник. Он не станет надоедать со своим мнением, но зато и не выслушает. Меч оказался тяжелее, чем запомнилось. В тот миг, когда клинок показался из ножен, по нему скользнул луч, и, обернувшись к демону лицом, подросток занёс меч над головой. Повисла мучительная пауза, и он подумал, что двигаться вперёд придётся, пробиваясь сквозь тишину. Пол под ногами скрипнул, остриё клинка слегка задрожало. Демон словно дразнил его, появляясь и тут же исчезая. Подросток нанёс удар — из-под пола поползли звуки, похожие на бульканье кипящего варева.
Загудел домофон, и Кёко взглянула на экран монитора: показалось лицо коротко стриженного седоватого мужчины. На вопрос, кем является посетитель, через решётку домофона донеслось: «Утида из полицейского управления района Исэдзаки». Кёко нажала кнопку, и ворота открылись. Через некоторое время в передней раздался звонок, и Кёко отперла дверь: на пороге стоял пожилой мужчина в белой сорочке с короткими рукавами, на руке у него висел серый пиджак.
— Кажется, его имя Кадзуки-сан — он дома?
— Пожалуйста, подождите немного. — Кёко поднялась на второй этаж, зашла в комнату и окинула взглядом спящего подростка. Он крест-накрест сложил руки перед грудью и обхватил себя, словно защищаясь, обе ноги были поджаты в коленях.
— Пришёл человек из полиции, — окликнула его Кёко, и подросток моментально сел на кровати, сглатывая слюну и тараща глаза.
— Человека зовут Утида, он из полицейского управления района Исэдзаки.
— Скажи, что я только сейчас встал, пусть подождёт. И ни в коем случае не пускай его в дом!
Подросток не торопясь продел ноги в штанины и сел на кровати. Возбудить дело не должны бы, почему же вдруг явился этот полицейский? Значит, игра началась, и это опережающий удар. Подросток поднялся на ноги. Когда он с лестницы посмотрел в просвет над прихожей, то встретился взглядом с полицейским, который ходил по дому и всё осматривал. «Да что же это!» — Подросток бегом кинулся вниз по лестнице.
— Говорил же, чтобы в дом его не пускала! — заорёт он на Кёко.
— Да нет, я сам вошёл и был уже тут, когда девушка спустилась со второго этажа! — Полицейский растянул ухмылку во всю физиономию, но она сошла ещё прежде, чем он успел до конца доулыбаться.
— Вы позволите навести о вас справки в полицейском управлении Исэдзаки? Прежде всего, вы не имеете права самочинно врываться в дом!
— Это верно, и вы наведите, пожалуйста, справки, но я-то пришёл не по делу. Оказался тут неподалёку, да и зашёл, ведь и мы беспокоимся. Может быть, присядем? — Полицейский похлопал подростка по плечу, открыл дверь в гостиную, вошёл и уселся на диван.
— Но ведь вы же не можете производить в доме обыск? — обратился подросток к полицейскому, испытывая к себе жалость из-за того страха, который на него нагнал этот визит.
— Отличная осведомлённость! А вы живёте здесь с отцом, и всего детей в семье трое, так ведь? Та девушка, которая была вначале, ваша сестра?
— Она экономка.
— Позвольте, я закурю… — Полицейский вынул из кармана сигареты «Хайлайт» и, не дожидаясь ответа, закурил и придвинул к себе пепельницу. — Молодая у вас помощница… Ну, а от вашего отца вестей, похоже, так и не было? И сколько дней уже прошло, две недели? Я вот думаю, уж не случилось ли что с вашим батюшкой, может, какое-нибудь происшествие… Разумеется, это моё сугубо частное мнение.
— Что значит «происшествие»? — Нарочно возбуждая к себе антипатию полицейского, вперившего в него тусклый, холодный взгляд, подросток пытался успокоиться.
— Это просто так говорят: происшествие, а происшествия бывают самые разные. К примеру, возьмём аварию на транспорте. Бывает, что виновные в транспортном происшествии увозят тело жертвы и бросают где-нибудь. Я не говорю, что это случилось с вашим отцом, просто можно предположить и такое…