Исчерпывающе, массаракш.
Вскоре колонна останавливается вовсе, часть бойцов сразу занимает позиции "охраняем переправу", всем прочим по рации разрешают выйти из машин и размять ноги, каковой оказией в утомительной дороге пренебрегать глупо. Впереди Большая река, а чуть севернее – прорезанный ею в скалах тот самый Золотой каньон. Сейчас, в разгар дня, скалы золотыми не выглядят, обычный камень рыжеватых тонов. Чем-то смахивает на марсианские пейзажи Аризоны – староземельной Аризоны, а не здешнего "автономного бандитского округа Нью-Рино", его я вживую пока не наблюдал... Водичка, кстати, бодрящая, градусов десять-двенадцать, ведь истоки главной водной артерии Конфедерации – на вечноснежных пиках Сьерра-Гранде, и до истоков этих отсюда не так чтобы далеко.
Передовой "бардак" уже передними колесами в воде, проверяет брод для прохода всей колонны. Входит в основополагающие функции разведдозорной машины, не поспоришь. А прямо перед броневиком, прощупывая дно шестом, в воде орудует один из бойцов конвоя. Та еще работенка; хоть на нем и надетый поверх формы ОЗК колера "цветущего болота", однако от холода прорезиненная ткань не защищает, простудить некоторые важные органы можно только так, ну и если "поводырь" оступится и таки нырнет – выплыть в этом скафандре тоже будет непросто. Да, сидящие на броне друзья вроде как его страхуют, пристегнув шнуром за пояс, но все равно...
Вслед за "поводырем", а вода ему приходится уже выше пояса, БРДМ медленно втягивается в реку. В принципе-то "бардак" и переплыть мог бы, у него, как и у "бэтра", в исходную конструкцию заложена возможность форсировать реки "не шире чем" с течением "не быстрее чем", точные цифры пусть подскажут более компетентные товарищи. Но то "в принципе", а прочая техника в конвое такой возможности точно лишена, ей необходим мост, паром или брод, причем в последнем случае глубиной "не более чем", да и легковые машины скорее всего придется дополнительно прихватывать лебедкой и буксировать, своим ходом даже по разведанному "фарватеру" могут не пройти.
Дважды искупавшись с головой, "поводырь" наконец добирается до противоположного берега Большой реки, а следом за ним и броневик. Пока напарники выставляют вешки, размечая брод "ни шагу в сторону", купальщик сбрасывает ОЗК и промокшую форму, растирается полотенцем, как на пляже, и тут же переодевается в запасной комплект обмундирования. По отмеченному броду реку уверенно пересекает "бэтр", сразу вскарабкавшись на ближайший бугор "для контроля местности", бойцы, спрыгнув с брони, занимают свои позиции по условному полукругу, а из рации нашего "урала" доносится голос Демченко:
– Рысак в канале, внимание всем! Кончай привал, по машинам! Второй номер, следовать на переправу, третий приготовился!
Второй номер в ордере, крепко чем-то загруженная "буханка" защитного колера, на первой передаче проходит брод. Успешно; на той стороне из нее льют ручьи, подмокло ли что в салоне – забота владельцев, но сама машина реку преодолела нормально.
Третий номер – легковой "уазик" с закрытым кузовом; как я и предполагал, посреди реки тачка благополучно глохнет, однако предполагал сие не только я – "бардак" уже подготовил штатную лебедку, бежевого "козлика" цепляют за мощный бампер и оперативно выволакивают на тот берег. Дальше троица пассажиров "уазика" принимается за изучение потрохов мотора, однако рассмотреть подробности, что и как они там выправляют, я не могу, поскольку четвертый номер в ордере уже наш. Грузовик скатывается к урезу воды, держа строго промеж вешек на левом берегу, течением его слегка покачивает, колеса в воде выше осей, но вращаются уверенно. Пересекаем реку без труда и сразу отъезжаем от берега, освобождая место – с "уазиком" пока еще возятся, "бардак" нужен для вытягивания следующих невезучих легковушек, а условных парковочных мест у воды не так чтобы много.
Еще две машины успешно выбираются на левый берег Большой реки, и тут неподалеку раздается мощный взрыв. Рывком оглядываюсь – сторожевой "бэтр" полыхает не хуже костра, автоматный стрекот, кто-то из бойцов падает, в кого и откуда бьют – не вижу, однако торчать в кузове и изображать большую жирную мишень как-то неохота.
– Наружу? – Круку, полушепотом.
– Пока рано.
Автомат у него в руках, разумеется, как и "фал" у меня, выцеливаем противников, но я пока никого не наблюдаю, и раз "калаш" серба молчит, ему на мушку тоже ни одна подозрительная морда не попала. Короткий взгляд на правый борт грузовика: Шелест сосредоточенно прочесывает пейзаж через оптику, Жора классически "с колена", автомат у плеча, наблюдает за своим сектором – и оба также не видят целей.
Из кабины по рации доносится командирский мат Рысака-Демченко, "урал" практически боком подается вперед и направо, освобождая проезд "бардаку"; Жора с возгласом "так точно" выпрыгивает из кузова едва ли не кувырком и рысцой движется в сторону горящего "бэтра".
– Неправильно что-то... – вполголоса замечает Белич. – Влад, Шелест, готовьтесь покинуть машину.
– Принял, – отвечает Шелест, не отрываясь от монокуляра.
Я киваю:
– Гут.
"Бардак" обходит наш грузовик слева, и Крук сразу же командует:
– Вниз и налево, за броней, живо!
Шелест в одно движение оказывается внизу; я приземляюсь не столь аккуратно, но в общем успешно. Белич выскальзывает из "урала", автомат наизготовку, и свободной рукой пихает меня в плечо:
– Наискосок вон к той скале, пошел!
Пошел так пошел. В полуприседе, резво перебирая ногами – натаскали недавно на сборах, массаракш – к скале слева, держа взглядом и стволом "фала" узкий промежуток между "бардаком" и грузовиком. Шелест впереди, как раз прячется за той самой скалой...
...Вспышка, гул в ушах, темнота.
Дальше ничего не помню.
Территория Латинского Союза, долина Большой реки, Сьерра-Гранде. День и час неизвестны
Муторно. Мотает из стороны в сторону. Кислый привкус во рту. Голова как ватная. Глаза не открываются. Ног не чувствую. Руки... руки чувствую, заведены назад за голову и чем-то стянуты, и это "что-то" сильно смахивает на пластиковые одноразовые наручники американского образца.
Уже что-то, массаракш. Руки в стяжках и поза "хенде хох" в лежачем положении – плен. Мутит и ватная голова – либо контузия, либо чем-то накачали. Мотает – куда-то везут, не слишком заботясь о комфорте живого груза...
Сосредоточиться на веках. На правом веке. Шевельнуть. Сжать, потом попытаться разлепить, еще раз, еще, еще, больно, массаракш, ничего, увижу, на каком я свете – буду дальше разбираться. Да, массаракш, могут убить. Так это могли и прямо на месте сделать, чтобы не возиться – а возятся, значит, нужен.
Ну и кому я нужен до такой степени, чтобы ради меня громить конвой РА?
Привет, паранойя. Давно не виделись, я уж думал, ты ушла к кому-то более отзывчивому.
Тут уйдешь, пожалуй, мысленно отвечает соответствующий отдел моего мозга.
Бред контуженного?
А если и так, мне не все равно?
Тоже правда; так на каком свете мы с моей паранойей оказались?
Скорее на этом, чем альтернативном.
Надолго?
Если не окочурюсь, то как минимум пока не приедем на место.
А где оно, это место?
Ага, конечно, нашел кого спрашивать, Чернокнижник, лучше бы сам освоил магию предвиденья...
Так, ладно. Реальность нам дается в ощущениях, и что эти ощущения сообщают прямо сейчас?
Не слишком много. Каналы ощущений блокированы. Глаза как будто чем-то залеплены, и уши тоже; из всех чувств кое-как работают разве только вкус и обоняние. Ну еще осязание, кожей физиономии, то есть очень сильно кое-как...
Вкус – мимо кассы, тут все равно жевать нечего, да и было бы, охоты совершенно нет; а носом... что мы чувствуем носом, и заодно щеками?
Быстротечная пресная вода. Солнце, и одновременно с этим холодный ветер. Слишком холодный для равнин Конфедерации. И воздух... воздух стал тоньше, меньше травы и больше камня. А еще – более разреженным. Там, за ленточкой, на турецкий Олимп [29] я лазил, тут плюс-минус так же, а может, даже повыше.