В избу с шумом и бранью, несколько младших дружинников князя втащили огромного детину со слипшимися от глины волосам и бородой, с вытаращенным от страха глазами. На нём была мокрая меховая накидка на голом, грязном теле. Следом появились несколько стариков в шапках из голов рыси, длиннобородые и худые.
— Вот вор, что козу украл и съел в лесу, — сказал Ломонос, — старейшины говорят, что без тебя его судить не будут, раз ты по уговору теперь князь над здешними стреблянами.
Старейшины закивали головами.
— А что они для него готовили?
— У голяди за воровство отрубают руку и выгоняют в лес, — сказал Семик.
— Какая дикость, это же верная смерть! — притворно воскликнул князь, — бог-солнце Ярило не любит не оправданных убийств.
— Но он сознался, что уже не первую козу чужую съел, — сказал один из молодых дружинников и толкнул обвиняемого в спину коленом, — признаёшься, гад ползучий?
— Признаюсь, — мало чего соображая ответил Хор.
— Ах ты, глядь стреблянская, голядь нищая! — прошипел презрительно Семик.
— Тогда я, как верховный волхв Ярилы-солнца, князь, выбранный кривичами и стреблянами, приговариваю тебя к битью палками в течении трёх дней. Если выживешь, будь перед всеми чист. Всё имущество разделить между пострадавшими, а если такового нет, то самого его и детей отдать тем в работы для расчёта, — произнёс князь со скучающим видом, — или просто отдай резан дирхема за козу.
— Справедливо, — закивали дружинники князя.
— Да, хорошо… — стали перешёптываться между собой старейшины.
— Уведите! — сказал Семик, рябой и горбоносый, с глазами-щёлками, указывая ножом с кусочком дымящегося мяса на ноющего вора, и добавил, уже глядя на бурундеев, — снегу в просинец много навалило, должно быть, жаркое лето будет.
Бурундеи переглянулись, и, дождавшись пока стихнет шум борьбы, возникшей при вытаскивания наружу осуждённого, Мечек спросил:
— Есть ли вести от Рагдая, состоится ли поход на Двину?
— От него нет вестей, — за князя ответил Семик, — да и какие вести? Он ушёл по льду на восток, к Ладоге, искать варяга Вишену для участия в походе.
— Найдёт он варяга, или нет, но он будет нас ждать в устье Двины в первый день лета, — сказал князь, — а я вот много людей потерял зимой от болезней. Рагдай говорил о золоте, спрятанном где-то в земле моравов или фракийцев. Может, это и так. Но клянусь всеми дарами Даждьбога, это слишком далеко от нас. Далеко, как небо и звёзды. И как мне оставить княгиню Белу, города, полюдье? Это будет неправильно. Я вчера спрашивал богов, но они молчат. Нужно принести хорошую жертву Яриле, вместо сегодняшнего пира, к примеру, бычка, но я сомневаюсь, что это поможет…
Мечек застыл, с куском мяса в руках, не донеся его до рта:
— Ты не пойдёшь на Двину?
— Не пойду, — сказал Стовов, потирая ладони.
Потрясённые этим известием, все перестали есть.
Воины князя налегли на мёд и солонину. Возникла гнетущая тишина. Мечек бросил мясо обратно в горшок, и заговорил быстро:
— Как? Ты уже ездил с Рагдаем в Урочище Стуга вопрошать совета, приносил жертву Яриле, получил одобрение. От твоего имени книжник Рагдай попросил у Ятвяги и Реза людей для похода. Мы не пошли с Резом на мурому и лишились своей части дани, а часть людей Ятвяги не пошла на чудь и тоже лишилась своей доли, и семьи их будут в убытке.
Стовов бросил свой кусок мяса обратно в горшок, от чего вокруг разлетелись капли жира и глухо сказал:
— Я слушаю богов…
— А мне кажется, что они говорят, что Стовов ослаб волей, стал женщиной, и уже не сможет вернуть славу, рассыпанную в бегстве во время битвы у Стохода.
— Я тебя сейчас убью, бурундеин! — прорычал Стовов, вставая.
Все схватились за рукоятки ножей, заметались тени, задёргались язычки пламени на лучинах.
— Опомнись! — завопил Мечек, — я не враг, я друг, и Велес не простит убийство гостей!
— А оскорбление хозяев? — зло спросил Семик, и невольно отпрянул, когда нож Стовова, описал сверкающий полукруг, с треском вонзился в стол.
— Садитесь все! — сказал князь, сдвинув брови, — ешьте, пейте, но уважайте хозяина.
Все опустились на скамьи, и собаки, с интересом начавшие было наблюдать за движениями людей у столов, скучающе положили мохнатые морды на лапы. Князь грузно сел на скамейку, почесал затылок. Его дружинники переглядывались и перешёптывались. Было видно, что они расстроены. По их представлениям, поход на Двину в место пересечения множества торговых путей, пусть даже они не найдут заморское золото, сулит поживу большую, чем хождение за заячьими зипунами мери или дедичей.