На цыпочках поднялась на крыльцо, вошла в сени. Невольно остановилась — за дверью выводила печальную песню девушка:
Юля слушала, пораженная. Какой бархатный, какой волшебный голос. Кто же это? Певица, артистка?
Она забыла постучать, дернула дверь.
— Варя!
Посредине комнаты стоял стол, за ним сидели Варя и толстая женщина с постным лицом — определенно, ее тетка.
Юле чему-то так и врезалась в память эта минута. Как Варя глотнула песню, с ножницами в руках встала из-за стола, как у нее от неожиданности вытянулось лицо, как тетка глянула подозрительным взглядом, словно ощупала Юлю с головы до ног.
— Подружка, что ли? — басом спросила она.
— Ну да… С одного класса, — зардевшись, ответила Варя. — Садитесь.
Юля села и глянула на разложенные на столе куски ткани.
— Шьем в воскресенье, пусть бог простит, — сказала тетка. — Перешиваем мое платье вот ей, — кивнула на Варю. — Для племянницы, круглой сироты, не жалко. Ты это возчувствуй, Варя. Чего же руки сложила? Гостья посидит, говорить можно и за шитьем. А я сейчас пойду наведаюсь в магазин, вчера привезли такие хорошие макарончики, люди брали, а я прозевала.
Варя послушно начала кроить материю.
Еще под впечатлением Вариного голоса, который и до сих пор, казалось, переливался в комнате, Юля сказала:
— Я не знала, совсем не знала, Варя, что ты так поешь! У тебя же такой голос… Ты просто — талант!
— Голосок у нее очень приятный, — подтвердила тетка. — Как запоет, так аж за сердце ухватит. А платье пошить не способна. Не туда руки стоят.
— Спешно нужно новое платье? — спросила Юля.
— Нужно, — пробасила тетка. — Хороший человек случается. Мужчина с умом. Хоть и молодой, а знает цену копейке.
— Собираетесь замуж? — спросила Юля. — Вы вдова или как?
Тетка вытаращила глаза:
— Не я, а она, Варя, собирается замуж. Ей платье шьем. Мне хомута на шею не надо. Был у меня когда-то мужчина, знаю! Пил без просыпа да горшки бил. Я теперь, слава тебе господи, самостоятельна хозяйка: хочу — на базар, хочу — обед варю, хочу — в церковь иду. А захочу — ручки складу и так посижу.
— Что же, — улыбнулась Юля, — пусть лучше круглая сирота хомут надевает?
— Не все же такие, как мой был, — огрызнулась тетка, — за хорошим мужчиной женщина, как пышечка. Да и Варя — и красивая, и работящая.
— А как же школа? Тебе же, Варя, через полгода аттестат получать.
Варя молчала, низко склонившись над шитьем, за нее отвечала тетка:
— Варя правильно рассудила: сколько можно у людей на шее сидеть? За школой побежишь, хорошего мужчину потеряешь. Кто знает, когда такого другого найдешь. И тот аттестат, или как там его, ей не нужен: замуж выйдет — не аттестат будет присматривать, а мужа и деток. Правду я говорю, Варя?
— Правду, — прошептала Варя.
Юле хотелось ударить по столу кулаком, скомкать материю и швырнуть в уголок. Но она с подчеркнутым спокойствием промолвила:
— Не совсем правда, Варя. Или, верней, совсем неправда.
Тетка метнула на гостью колючий взгляд.
— Ну да, теперь слова старых людей не в чести. В песне одно поется, а на деле — другое.
— Смотря что за слова, — сдержанно промолвила Юля.
Тетка долго надевала пальто и шаркала калошами. Взяла корзину и на пороге вместо проститься протрубила:
— Раз-зумная оч-чень пошла теперь молодежь!
Юля осталась с Варей вдвоем. Минуту они сидели молча. Варя тяжело дышала и старалась не смотреть на одноклассницу.
«Почему она так? — думала Жукова. — Что у нее сейчас на душе? Она понимает, зачем я пришла, волнуется».
Юля встала, подошла к девушке и слегка, обеими ладонями, повернула ее лицо к себе. На Юлю глянули со страхом и непроизнесенной мольбой прекрасные синие глаза.
Сострадание и боль сжали сердце Жуковой. Чего тебе страшно, хорошая моя? О чем ты просишь меня? Ты боишься, что я грубым словом нарушу твою радость, которую ты лелеешь в груди? Затрону открытые раны?
— Со мной разговаривал о тебе Юрий Юрьевич, Варя, — тихо промолвила. — Рассказал все о твоем… твоем горе.
— Горе? — переспросила Варя.
— Ну, конечно же. Недоучиться, бросить школу — это большое несчастье. Когда твоя тетка говорила здесь так гадко об аттестате, у меня закипело в груди. Это же не просто себе — аттестат, бумажка. Это путевка в жизнь. Как жить, куда идти без путевки? Останется одно — печь, горшки, пеленки.
— А любовь? — Варя встала, и в зрачках у нее вспыхнули огоньки.