Ей было безразлично, что одноклассники так поражены срывом Марийки, волнуются, хотят ей помочь. «Чудаки! Вот экзамены принесут еще более интересные материалы», — в мыслях разговаривала с собою Нина.
Юля Жукова предложила установить в квартире Марийки дежурство.
— Знаете, как Марийке теперь тяжело? — горячо говорила Юля. — Ну, помогает Варя, но ей ведь тоже надо учить уроки. Скоро к Марии приедет тетка, письмо прислала. Тогда будет легче. Но она еще работает, ей надо получить отпуск, сдать дела. На это нужно время. А мы что же? Тоже будем ждать тетку? Мы установим дежурство, поможем Марийке. Каждая из нас будет дежурить по два часа. Я, Варя Лукашевич, Лида Шепель…
Неожиданно она обратилась к Коробейник:
— Думаю, что ты тоже не откажешься?
— Каждый день два часа? — спросила Нина.
— Не каждый день, а через день-два, — объяснила Юля. — Будут дежурить только девчата.
Нина пожала плечами:
— Без меня никак не обойдется? Ведь скоро последняя четверть, подумайте! Экзамены на пороге! Через день-два часа, легко сказать! Сколько же это часов в месяц?
— Спроси у первоклассников, — посоветовал Мечик.
— За месяц я израсходую тридцать часов! — продолжала Нина.
— Мы здесь не арифметические задачи решаем! — вдруг вспыхнула Жукова.
— Как вам не стыдно! — неожиданно вмешалась Варя Лукашевич, глядя Нине просто в лицо. — Кто же станет считать часы, когда нужна помощь подруге?
Коробейник скривилась и как-то сбоку, презрительно глянула на Варю:
— Тебе что? Тебе все равно, хоть и провалишься на экзамене. А я действительно умру от стыда, если не получу золотой медали! Да наверное, и все вам будет за меня стыдно.
В классе воцарилась необыкновенная и вынужденная тишина. Одноклассники избегали смотреть на Нину.
И вот среди этой тишины Юля негромко сказала:
— А нам сейчас стыдно за тебя!
…Жукова возвращалась со школы вдвоем с Виктором Перегудой. Виктор чувствовал себя придавленным и молчал. Юля понимала, что делается сейчас в душе друга. Ей было жалко его, но все же она не удержалась, чтобы не заметить:
— У тебя такой вид, будто кто-то вылил на тебя ведро холодной воды.
— Наверное, еще хуже, — сказал Виктор. — Я же слышал весь разговор с Коробейник… Мне кажется, что я наелся полыни. Бр!..
— А почему же так? — насмешливо спросила Жукова. — Законный рудимент! Индивидуальная черта характера!
35
Нине Коробейник предложили отчитываться на комсомольском комитете о вожатской работе в отряде.
Она с готовностью шла на это заседание. Работа с пионерами по-настоящему увлекала ее. Нине казалось, что у нее есть выдающиеся успехи, и, очень возможно, комитет отметит ее как лучшую вожатую.
История с Сухопарой взволновала Нину, но все кончилось хорошо — школьник извинился перед учительницей при всем классе. Коробейник усматривала в этом свою собственную заслугу.
Накануне она детально обдумала все, что скажет на комитете. «Мало того, что хорошо работаешь, — думала Нина, — надо еще уметь преподнести свою работу, как следует расписать ее».
И в самом деле, она много рассказывала на заседании, какие у нее были трудности (значительно их преувеличив), как искала пути к пионерскому сердцу, рассказала об экскурсиях, собрании, о борьбе пионеров за высокую успеваемость. Из отчета можно было сделать вывод, что если бы не она, Нина Коробейник, то не велось бы никакой воспитательной работы среди школьников, и классный руководитель наверное убежал бы от своих пятиклассников.
— У кого есть вопрос к Коробейник? — обратилась Жукова к присутствующим, что-то впопыхах записывая стенографическими знаками в тетрадь.
— У меня, — сказала старшая вожатая Зоя Назаровна. — Что это за учет успеваемости, который внедрен в отряде?
— Можно отвечать? Обычный учет. В специальной тетради записываем оценки пионеров. У нас самое главное — борьба за успеваемость.
Дальше вопросы посыпались густо, Нина едва успевала отвечать. Она почувствовала беспокойство — неужели ее работа не такая успешная, как казалось?
— Скажи, пожалуйста, — спросила Жукова, — кто «подготовил» Кочеткова к выступлению на школьном диспуте «Моя любимая книжка»?
— То есть как это «подготовил»? — изумленно подняла брови Нина. — Конечно, его надо было подготовить. В этом, думаю, нет ничего такого…
— А вот сейчас увидим. Как ты его подготовила?
— Ну, как же? Написала ему все, что он должен был сказать. Разве он плохо выступал?
— Одним словом — снабдила шпаргалкой? Это, конечно, было легче сделать, чем поработать с парнем. А на диспуте он читал, как попугай, чужие слова!
В обсуждении отчета первой снова выступила Зоя Назаровна. Коробейник насторожилась. По собственному опыту знала, как часто первое выступление «задает тон» всему дальнейшему обсуждению.
— У тебя, — обратилась она к Нине, — довольно гордо прозвучало то, что пионерский отряд активно борется за успеваемость. Можно было бы и в самом деле гордиться, если бы он по-настоящему боролся за это.
Нина изумленно подняла брови.
— Я же привела факты!
— Боролись вы, — говорила дальше Зоя Назаровна, — не по-пионерски, а по-бухгалтерски. Вот, скажем, в пятом классе много двоек по арифметике. Как же ты, вожатая, и пионерский отряд помогли учительнице улучшить положение? Здесь было немало возможностей — интересных, настоящих пионерских мероприятий. Можно было, например, провести сбор, посвященный профессиям, в которых не обойтись без математики, организовать вечер интересных задач-головоломок. А вместе этого в отряде ведется обыкновенный бухгалтерский учет оценок, да еще и назначили пионера, который отвечает за успеваемость!
«Правда, правда», — мелькнула у Нины мысль, но здесь же девушка начала искать оправдания.
— И уже совсем плохо, — сказала Зоя Назаровна, — что Коробейник в последнее время не считает нужным совещаться со мной. «Мне некогда!» — заявляет она. Или: «Я сама знаю!» А мне кажется, что Коробейник надо совещаться и с учителями, и со мной. И очень жаль, что она зазналась.
«Итак, наверное, меня не отметят как лучшую вожатую, — подумала Нина. — Надо доказать этой Зое Назаровне, доказать…» Но что-то возразить старшей вожатой было трудно, она говорила правду.
Еще острее говорила Марийка Полищук:
— Мне было неловко слушать Коробейник, когда она только что отчитывалась перед комитетом. Это же был не отчет, а самовосхваление! Ни одного самокритичного замечания, ни одного намека на скромность! Нина, ты же откровенно нам замыливала глаза. Собраний было немало, темы разнообразные, это — правда. Но многие собрания проведены так скучно, что жалко был пионеров! Сначала ты работала неплохо, а потом решила, что ты уже приобрела большой опыт в работе, успокоилась, перестала искать и в самом деле зазналась! Зазналась ты, Нина, а того не заметила, что попала под влияние — смешно сказать! — пионера Кочеткова!
— Товарищи! — Коробейник встала с места. — Что она говорит? Влияние Кочеткова? Какая ерунда!
Жукова постучала карандашом:
— Сядь и слушай!
— Кочетков — присмотрись к нему — маленький бюрократ, — говорила Марийка. — Это же по его предложению ты завела в отряде эту канцелярщину. Учет успеваемости! Да разве это дело пионерского отряда? Ты так упивалась своими воображаемыми успехами, что даже не поинтересовалась, как работают другие отряды. А в них работа и интереснее, и содержательнее!
«Она права», — с тревогой подумала Нина. Вспомнилось, что и сама когда-то назвала Кочеткова «чиновничком», но никогда с ним не говорила об отрицательных чертах его характера, даже не старалась его перевоспитывать. И совсем незаметно для себя самой начала заводить в отряде канцелярщину, живые и интересные пионерские дела отодвинулись на задний план, а главным стал учет, погоня за количеством собраний, и все это в самом деле было лишь для проформы, очковтирательством.