— Людей много крутилось; может, Валтасар и был.
— Наверняка!
Я злилась на себя за то, что не воспользовалась случаем, предоставленным мне судьбой много лет назад. Ведь была же здесь, когда совершилось преступление! По горячим следам многое можно было сделать. Да хотя бы прижать покрепче Пупсика, раскололся бы, как пить дать. Или вот еще упущенная возможность. Мой Драгоценный отправился в милицию, когда обнаружили трупы. Надо было упереться всеми четырьмя лапами и ни на шаг от него! И вот еще Флориан... Решили, что сам утонул, чтобы не портить себе статистику.
Ну ладно, прошлого не вернешь, придется наверстывать теперь. Плевать на Франека, займусь доступным мне Орешником, ведь это в его руках побывал янтарь с золотой мухой. Силой выдеру у него — откуда, устрою очную ставку с Адамчиком, переговорю с Аней, разыщу вторую жену сладкого песика.
Я чуть было не ринулась в Варшаву тотчас, так воспылала желанием заняться расследованием. Удержал меня только ветер.
* * *
Проснулась в шесть утра и сразу почувствовала — в атмосфере что-то изменилось. Какое-то время прислушивалась. Нет, я не ошиблась, северный ветер стих. Когда дул сильный северный ветер, на чердаке со стороны моря раздавались такие завывания, куда там стае волков, а сейчас волков не слышно. Значит, или совсем нет ветра, или он сменил направление. Встав, выглянула в окно. Солнце уже взошло, все отлично видно.
По листве деревьев не определишь, есть ли ветер, поскольку листвы уже не было. С надеждой уставилась на тряпку, висевшую на заборе. Тряпка не шелохнулась. Не выдержав, на цыпочках прокралась в комнату Мешека, лишь оттуда в окно виден флюгер на высоком шесте. Мешко спал как убитый, имел право, в школу ему только к восьми.
Отогнув занавеску, я впилась взглядом во флюгер. Развернулся, да еще как! Если ветер и дул, то только юго-восточный, после такого шторма просто идеальное направление! Для янтаря, разумеется.
Чтобы окончательно увериться, пошла в ванную, открыла окно и высунула голову. Моря не слышно. Езус-Мария, стихло в таком темпе?!
Снизу донесся шум — наверняка Вальдемар отправляется на промысел. Вряд ли на залив, он еще не успокоился, а при южном ветре успокоится еще не скоро. Значит, к морю. Будет ставить сети на рыбу или идет за тем же, что и я?
Возможная конкуренция так меня подхлестнула, что я была готова к выходу через десять минут и лишь внизу затормозила, раздумывая: мчаться напрямик через лес или доехать до баржи?
Затонувшая у берега баржа видна была лишь в безветренную погоду, при полном отсутствии волн. Находилась она как раз напротив того самого прохода сквозь дюны, который мы со сладким песиком некогда признали самым лучшим, на полпути между Лесничувкой и Песками. Ох, чуть сетку не забыла!
За те годы, что я не пользовалась сеткой, она куда-то запропастилась, и осталась только сетка Драгоценного, та самая, на длиннющей рукоятке, которая не влезала в машину. Можно было бы, как раньше, держать ее за палку снаружи, но при этом еще и баранку крутить рук не хватало. Плюнув на транспорт, я помчалась пешком. В данном случае сачок мне показался нужнее машины.
Море еще основательно хлюпало, но мой любимый сор уже бултыхался недалеко от берега. И на берег немного выбросило за ночь, но здесь мне нечего было делать, кто-то до меня уже успел пошуровать. Значит, оставалось лезть в воду.
Я чуть с ума не сошла при виде поблескивающих кусочков янтаря. Казалось, желанная добыча плясала на волнах в двух шагах от берега, где море по колено, но куртка почему-то сразу намокла до пояса, да и в высокие сапоги налилась вода, хотя они были... э-э... по самое. Вода оказалась ледяной, правда, это я ощутила только в первый момент, сразу же занялась делом, разогрелась и забыла про нее. Поймать удалось кое-какие мелочи, самые крупные не давались в руки. Чуть живая от тяжести сетки и эмоций, я вслепую совала сачок в набегавшие волны, тут же отступая перед ними, так что добыча была мизерной. Немного дальше виднелись отличные клочки мусора, но туда мне не добраться, глубина превосходила мои возможности.
По берегу примчался на мотоцикле Вальдемар и прокричал:
— К полудню успокоится совсем!
Перестав размахивать сачком, я повернулась к нему, на минутку облокотившись на сачок, чтобы руки передохнули.
— Вон какие залежи, но мне никак не дотянуться. Может, пан сумеет? Из благородства уступаю.
Благородство себя оправдало. Вальдемар слез с мотоцикла и через минуту, мокрый с головы до пят, был уже на берегу с полной сеткой. Он что-то разгреб в своем улове, а заодно разворошил всю кучу в море, остатки которой теперь подплыли поближе, так что и я смогла дотянуться. Мне тоже грех было жаловаться на добычу.
Я решила придерживаться этого урожайного участка берега, но тут какой-то молодой нахал имел наглость пристроиться буквально в ста метрах и тоже принялся вытаскивать сор, который по праву принадлежал только мне, первооткрывательнице, ну да что я могла с ним поделать?
Вальдемар умчался дальше и так долго не возвращался, что я наконец сообразила — наверняка напал на что-то стоящее. Мокрая, вконец измотанная, но не побежденная, я двинулась на запад.
Добравшись до баржи, я узрела страшную картину: янтарный мусор явно счел мелководье вокруг за самое благоприятное для себя место и сбился здесь чудовищными нагромождениями. Со всех сторон его атаковали семеро рыбаков с сачками, а на берегу все было завалено уже просмотренным ими черным мусором. И в ближайшей куче, ясное дело, уже копался этот паршивец Терличак.
С отвращением прокралась я на цыпочках мимо него, чтобы не заметил и опять не присосался пиявкой.
В центре янтарного безумия орудовал Вальдемар с братьями. Наверное, приехали по шоссе, иначе я бы их заметила. Я скромненько прошла подальше за баржу, извлекла из воды уже отброшенное рыбаками, от которого у меня сердце так и зашлось, и в дальнейшем уже подвизалась в роли кладбищенской гиены. Добыча оказалась грандиозной, наверняка благодаря японским шарикам, из-за которых рыбаки пренебрегали всем прочим.
Ветер явно стихал в соответствии с прогнозом, а вернее, по собственной природе, и море успокаивалось на глазах. Были все шансы надеяться на ночь: к берегу наверняка прибьет еще больше, будет чем поживиться. Преступление, расследование, все эти пустяки вылетели из головы окончательно и бесповоротно.
С пляжа я ушла последней, когда уже стало смеркаться. Потащилась по лесной дороге. Совершенно позабыла об опасных, оголодавших за зиму кабанах, о которых наслушалась ужасных историй. То они сожрали ребенка, спешащего в школу, то с голодухи врывались в дома и пожирали все, что там было.
Лично у меня, правда, с ними установились чуть ли не приятельские отношения: хозяева приучили их приходить к дому за объедками, вот они и заявлялись и ели чуть ли не из рук. Всю зиму мы подкармливали их кукурузными початками, остатками рыбы и засохшим хлебом. Ну, из рук — это слишком громко сказано, но все же.
И вот один из таких оголодавших вдруг появился прямо передо мной. Не хотелось тащиться хожеными местами, и я пошла напрямик, тропинками, так что кабан имел полное право стоять на своей кабаньей тропе. Я шла снизу, а он вырос наверху, отчетливо вырисовываясь на фоне мрачнеющего неба. Дальше тропка спускалась вниз и там выходила на нормальную человеческую дорогу.
— А ну брысь, пошел отсюда! — недовольно буркнула я. — Здесь тесно, не разойтись. Может, от меня и пахнет рыбой, но сама я несъедобная.
Стоявший доселе неподвижно кабан пошевелился и сделал два шага вперед. И тут вдруг что-то сорвалось с дерева, под которым я стояла, и со сдавленным криком свалилось вниз, прямо на меня. Испуганно хрюкнув, огромный секач метнулся в заросли, мне же буквально в последние доли секунды удалось отшатнуться, но не совсем. Это что-то успело схватиться за меня, выдрало с корнем капюшон и вместе со мною повалилось на землю, придавив своей тяжестью.
Ошеломленная, я беспомощно барахталась, оно же вскочило на ноги и оказалось девушкой, насколько можно было разглядеть в сгустившихся сумерках.