Владелец мастерской меня хорошо знал. Улыбнувшись, он ответил:
— Добрый день. Возможно, вы были для него опасной конкуренткой? Так вы его знаете?
— И очень неплохо. Представляете, как я на него обижена!
— Ничего удивительного, я бы тоже обиделся на того, кому удалось бы подговорить меня сверлить янтарь вручную. Жуткое дело! Так вы знаете, что он интересуется янтарем?
Естественно, посвящать шлифовальщика во все подробности аферы я не собиралась, поэтому сдержанно ответила:
— Да, есть у него такое хобби, иногда балуется. Время от времени. Когда подвернется что-то завлекательное.
— Так, значит, сейчас как раз такое время, потому что он ищет интересный янтарь.
— В вашей мастерской? — удивилась я. — Янтарь обычно ищут у скупщиков. Он хочет уже обработанный?
— Да на любой согласен, если это будет нечто особенное. Интересуется новинками. Вот я стал клеить янтарь, он расспрашивал. Ну и то самое, что и пани...
Поскольку я вопросительно смотрела на собеседника, он дополнил:
— Большой камень с золотой мухой.
Внутри все так и оборвалось. Значит, все-таки... Значит, интересует его муха, значит, пока ее не откопал. И я дрожащим голосом спросила:
— А пану о ней ничего не известно?
— Твердо знаю только одно: кто-то ее ишет. Среди нашего брата янтарщика ходят слухи, что ее до поры до времени припрятали, пока не найдется достойный покупатель. Кажется, за границу пока не уплыла, хотя и немцы усиленно ее разыскивают. Вроде бы они придумали у себя устроить музей янтаря, говорят, в Гамбурге Или еще в каком приморском городе. Собирают экспонаты, но переплачивать не торопятся. Кроме того, поговаривают о янтарном аукционе за океаном, то ли в Штатах, то ли в Канаде.
— А сколько может стоить золотая муха?
— Этого точно никто не скажет. Вроде предлагали за нее тысячу долларов.
Я презрительно фыркнула.
— Не много. Видела я брильянт., за который просили двадцать тысяч, ничего особенного, средненький. Брильянтов в пять карат на свете пруд пруди, а такого янтаря с мухой больше не встретишь, один-единственный... Знаете, как марка Гвианы в филате-листике, она одна на свете, вот и стоит миллионы. На аукционе четверть века назад ее продали за сорок тысяч английских фунтов.
Отец приятеля сына моей подруги задумался.
— Знаете, я давно занимаюсь янтарем, люблю его. И считаю, что такая уникальная вещь, как янтарь с золотой мухой, должен остаться у нас в стране, сколько бы он ни стоил.
— Вот именно! — подхватила я. — Пусть остается в нашем музее янтаря, в Мальборке. А кто хочет — пусть приезжает и любуется. Только вот найдется ли эта муха?
— Слышал я, — запинаясь произнес владелец мастерской, — что найти ее так трудно, проше пани... потому.. ну, будто с этим камнем какая-то темная история связана. Из рук в руки он переходит... нелегально, а точнее — то ли его крадут, то ли еще того хуже, преступление примешано, вот отсюда и такая таинственность. Вам не приходилось об этом слышать?
Я лишь тяжело вздохнула. Уж мне-то приходилось! Но стоит ли его посвящать? Хотя... из профессионалов-янтарщиков со мной еще никто так благожелательно не говорил. И тоже патриот. Рискну, пожалуй...
И я коротенько посвятила его в тайну находки золотой мухи. Отец приятеля сына моей подруги глядел на меня с ужасом, не зная, можно ли верить. Наверное, поверил, потому что тоже решил сделать признание.
— Чего только не случается в жизни! Никогда бы не подумал. Пожалуй, я тоже кое о чем расскажу, вижу, многое пани уже известно. Помните тот янтарь, что с рыбкой, вылупляющейся из икринки? Помните?
— Я же только что вам о нем рассказала.
— Да нет, помните, мы уже раньше как-то о нем говорили? С той рыбкой приходил пан Люциан. Но не один.
— А с кем же?
— Человек мне незнакомый, я сначала подумал — иностранец. Он слова не проронил, говорил пан Люциан, а тот держался в сторонке, делал вид, что он сам по себе, но у меня глаз наметанный. Я сразу понял — рыбка его. Очень мне понравилась рыбка, но пан Орешник сразу так взвинтил цену, что купить я не мог, хотя и очень хотел. Лет пятнадцать назад это было.
— А как этот иностранец выглядел?
— Красивый брюнет, похож на испанца или итальянца.
Ну конечно, опять возник мой сладкий песик. Владелец мастерской, сам того не подозревая, оказался на правильном пути.
— Вот я и думаю, проше пани, если рыбка из той самой партии янтаря, то не замешан ли в преступлении тот спутник пана Орешника? Я его больше не встречал.
— А вот этого мы никогда не узнаем, — вздохнув, произнесла я. — Даже если и замешан, то отвечать за преступление не будет. Он давно умер. Лет четырнадцать прошло...
— Как это? — удивился он. — Ведь лет пять-шесть тому назад, не раньше, была у меня его жена и ссылалась на мужа, причем говорила о нем как о живехоньком. Напомнила, что ее муж посещал мою мастерскую, показывали они с паном Орешником янтарь с рыбкой. Он и сейчас у нее, она хотела бы продать и попросила меня назвать цену, за какую я бы купил. Или взялся обработать. Я так понял, она действовала по поручению мужа.
— Разве что он это поручение с того света передал, — мрачно пошутила я. — Разумеется, если мы говорим об одном и том же человеке. Мог быть и неизвестный кто, однако вряд ли вокруг янтарика с рыбкой крутится целая толпа красавцев брюнетов южного типа.
— Крутится! — вдруг припомнил владелец мастерской. — Еще индус был.
— Кто?
— Индус. Где-где, а уж в Индии полно всяких драгоценных и полудрагоценных камней. А вот янтаря нет! Его интересовали такие куски, что годятся для изготовления шариков. Он со мной и говорил конкретно о шариках. Больших и маленьких.
Икнулись мне японские шарики, и я почему-то поинтересовалась:
— Он просил пана в них дырочки просверлить?
— Не во всех. Приблизительно в половине.
— А на что ему нужны были шарики?
— Я так понял — для изготовления украшений. Сделают, наверное, бусы для какого-то трехметрового божества, для женщин слишком велики, хотя кто их, индусов, знает. Должен признаться, заказ он оплатил очень неплохо. Я даже жалею, что больше не появлялся. Мы ценим хорошего заказчика.
Я напряженно пыталась вспомнить, какие же общие элементы объединяют буддизм с конфуцианством. А есть еще и браминизм... Предстала мне в воображении танцующая Кали, вся в янтаре. Но как ни старалась, ничего стоящего не придумала и отряхнулась от экзотических изысканий. Вернусь домой, пороюсь в справочниках...
— А индус был настоящим? Ведь вы поняли, что испанец оказался поляком.
— Индус был настоящим. Говорил только по-английски.
— Послушайте, вы просто бесценный источник информации, — с восторгом заявила я. — Теперь мне надо как следует обдумать полученные от вас сведения и сделать выводы. А ведь я пришла к пану лишь для того, чтобы расспросить о золотой мухе, не очень-то надеясь на успех.
— Рад, что оказался полезен. Неудивительно, что после общения с владельцем шлифовальной мастерской продовольственный магазин вылетел у меня из головы, хотя я остановилась главным образом из-за него. Пришлось возвращаться чуть ли не от дома. В магазине оказалась куриная печенка, очень подходящий продукт — и вкусно, и легко приготовить. Купила еще свежий хлеб, салат, помидоры и перец. Вполне достаточно продуктов, Аня много не ела.
* * *
Приехала Аня сразу после работы, в четверть пятого, и была чрезвычайно взволнована.
— Не поверишь, — усаживаясь за стол, начала она рассказ, — вот уж не думала, что эта Идуся так глупа. Ты откуда знаешь, что я люблю куриную печенку?
Я успела ее поджарить, пока Аня пребывала в ванной, салат приготовила раньше, даже хлеб нарезала, так что не успела подруга сесть, как перед ней уже появилась горячая еда. Передо мной, разумеется, тоже.
— Откуда же мне знать? — не стала я темнить. — Мы ведь так редко видимся. Просто мне жутко хочется поскорее услышать, что ты такого узнала, вряд ли бы я вытерпела обед из трех блюд.
— Поняла, попытаюсь говорить с набитым ртом. Ох, не получается... Погоди немного... По кусочку буду есть и по кусочку рассказывать. Удалось, значит, с помощью тонких дипломатических подходов склонить Идусю к воспоминаниям. И вообще, должна признаться, бридж получился на редкость болтливым, остальные бабы активно включились в наш разговор и весьма успешно помогли мне, сами о том не ведая.