— Он уронил его, когда падал. А потом я пнул нож ногой, чтобы он не смог дотянуться. Злодеи в фильмах всегда дотягиваются! — хмуро ответил я.
— Значит, ты утверждаешь, что подозреваемый сам себя порезал? — спросил инспектор, подозрительно глядя на меня.
— Да, — кивнул я.
— Думаю, пока этого достаточно, спасибо, Одзава-кун, — сказал инспектор. Дальше он попытался опросить Хэруки, но…
— Я просто защищала Чико-тян. Все было именно так, как рассказал Иоши.
Инспектор попробовал задавать уточняющие вопросы, но Хэруки неизменно повторяла эту же фразу. После четвертого «повтора» Синохара-сан подошел к инспектору, и выложил перед ним пару бумаг официального вида, достав их из папки, взятой у деда. Инспектор посмотрел, скривился, и сказал, что больше у него вопросов нет, и мы все можем ехать домой. А? А опросить Чико? А КПЗ? Даже обыска не будет?! Совсем ничего!? Да здравствует японская полиция — самая гуманная полиция в мире!
Когда мы покинули кабинет Хаттори, адвокат сказал, что останется в участке, заверив нас, что все будет хорошо. Надеюсь, что это не пустой треп.
Впятером мы сели в такси — дед Хэруки занял переднее сидение со своим драгоценным тубусом, а Чико расположилась на коленях у отца.
— Аоки-доно, повод не радостный, но может вы не откажитесь посетить мой дом? Нам нужно многое обсудить, — обратился отец к деду.
— Безусловно. Спасибо за приглашение, Одзава-доно, я приму его с радостью.
Глядя в окно, по пути я заметил рабочих в спецовках, которые спиливали гнилое дерево. На нем красной краской был нарисован косой крестик.
Мы зашли в дом, Чико тут же побежала в гостиную — помнила, что котик сегодня решил никуда не ходить. Отец было нацелился вести всех туда же, но посмотрел на меня и изменил маршрут. Кухонные беседы — наше все! Мы расселись за столом, дед выложил перед собой тубус.
— Аоки-доно, это то, о чем я думаю? — не удержавшись, спросил отец.
— Да, это личное письмо Императора Хирохито с благодарностью за прекрасные бонсаи для дворца, — гордо ответил дед, — Сильно помогает при официальных визитах.
Офигеть!
— Иоши, все было именно так, как ты рассказывал в участке? — спросил меня отец. Я кивнул.
— Хэруки? — спросил внучку дед.
— Все было именно так, — спокойно подтвердила та, сложив руки на груди, — Но Иоши не слышал, что этот гнилой человек говорил Чико.
— Что он говорил? — спросил дед.
— Он сказал, что не может пропустить такую редкость, как «дитя борделя». Сказал, что должен узнать, какова она на вкус.
Отец побледнел, сжал кулаки. Дед выглядел не лучше.
— Хэруки, ты спасла мою дочь. Спасибо тебе, — низко поклонился отец девушке. Та с улыбкой кивнула.
— А что было в документах, которые Синохара-сан показал инспектору? — спросил я.
— Заключение консилиума лучших психиатров Японии, в котором говорится, что Хэруки не способна врать и причинять вред себе и окружающим, — пояснил дед. У меня и бати отвисли челюсти, дед со вздохом развел руками:
— Даже не спрашивайте, чего мне стоило его достать. Но ради моей любимой внучки я готов на все!
— Спасибо, деда! — улыбнулась ему Хэруки.
— Что будет дальше? — вернул я разговор в нужное русло.
— Дальше этого ублюдка допросят. Проверят на вменяемость. Дальше — не знаю, — потер лицо отец, — Думаю, вам в любом случае ничего не грозит. Хорошо, что его порезанное лицо — не ваших рук дело. Все было бы гораздо сложнее!
И ведь даже не обыскали. Не раскидали по разным помещениям, чтобы не дать согласовать показания. Как-то крайне непрофессионально сработали местные органы правопорядка. Это Богиня вмешивается? Или мои недавние рассуждения о «неудобности» случившегося в свете недавних громких событий верны? Плевать.
— Но из дома больше ни ногой! — грозно приказал отец.
— А это-то тут причем? Если бы тебя не показали по телевизору, ублюдок бы ничего не узнал про Чико! — полез я спорить, — Кстати, ее-то не показывали! Откуда он узнал о ней?
Отец задумался.
— Позвоню-ка я Синохаре-сану, как-то многовато вопросов к прошлой школе Чико накопилось, — покинув кухню, отец вышел в коридор. Мы остались втроем. Хэруки смотрела на меня, в ее глазах не было ничего, кроме любви и доверия. Дед хмурился. Дождавшись, когда отец начнет говорить, дед тихо спросил Хэруки:
— Где твой любимый нож для подрезания ростков?
— Выбросила в пруд по просьбе Иоши, — спокойно ответила она. Дед горько вздохнул и обратился ко мне: