– Я хотела сделать приятное господину Орхану, – вскидывая подбородок, заявила Агата, не желая верить, что Джонотан мог её бросить.
Но от слов Хайрата сердце всё равно сжалось. Вильхельм не знал, где он, стражи Орхана его тоже не поймали. Что, если Хайрат и правда что-то знает? Что, если Джонотан уже далеко?
– Благодари богов, что сегодня день обряда, – наклонившись к ней, прошептал Хайрат. – Наказание за неверность господину – смерть.
С этими словами он подал знак стражам, и Агата с колотящимся от гнева и тщательно отгоняемого страха сердцем продолжила путь.
Глава 32
Убью
Зал ослепительно сиял мраморным блеском, солнцем и золотом. Агата прошла, сопровождаемая с одной стороны Фадией, с другой парой служанок, ещё несколько стражей следовали в паре шагов позади.
Самых важных гостей оказалось около двух десятков: они занимали места за низкими столами на грудах подушек, один за другим кланяясь Орхану аль Гаффару до самого пола. Агата тоже уселась неподалеку, но на женской стороне, где сидели ещё девицы гарема. Кажется, Айра в этот раз отговорилась от участия в празднестве: видимо, так тошно ей было видеть торжество Агаты или близость её к любимому повелителю.
Зато Агата с мстительным удовольствием смотрела, как отец, вошедший в зал вместе с Элен, тоже, как и все, низко склонился перед её будущим мужем. Втихаря, пока гости рассаживались и музыканты занимали свои места в огромном, почти дворцовом зале, оставляя место по центру, Агата стащила со стола перед собой виноградину и незаметно, под абаей, сунула в рот.
– Приветствую вас, дорогие мои друзья и союзники, – начал Орхан торжественно, – да озарит Солнце ваши дни. Сегодня мы собрались здесь, потому что боги послали мне прекраснейшую из женщин, и нынешней ночью Луна и звёзды благословят её стать моей и душой, и телом. Но то будет ночью, а пока поблагодарим богов за то, что они так милостивы, и будем праздновать и радоваться!
Гости принялись один за другим желать господину процветания, любви и чтобы жена, выбранная им под светом обоих божеств – Солнца и Луны, – осчастливила мужа.
Впрочем, как и Орхан, на Агату они при этом внимания не обращали. Вся эта свадьба – просто лишний повод посиять своим лицом перед богатым и влиятельным господином, напомнить ему о существовании, не так ли?
Агата почувствовала, как волнение и страх наконец сменяются злостью. К демонам всю эту пышную пустоту, все эти дары и пустые слова, ведь не только она, но и все присутствующие, кроме, пожалуй, девушек из гарема, понимают, что этот союз ради дела.
А Джонотан… Если Хайрат не лгал, если даже Вильхельм не знал, куда делся Джонни… Представить, что её возлюбленный, тот, с кем она так тесно и откровенно была близка в каюте, кому позволила себя раздеть и касаться так бесстыдно её тела, тот, кого она почти умоляла о поцелуе… её Джонотан ди Арс – тоже предатель и человек вне закона, было дико и страшно.
Агата почти прорычала, сжав пальцы в кулак от одной мысли, что он использовал её, играл её чувствами, дразнил и даже спорил, развлекаясь, чтобы потом сбежать, выторговав себе золото.
Это не может быть правдой! Нет! Но все разумные мысли исчезли из головы, остался только нарастающий гул барабанов, грохот крови в ушах и лихорадочное биение сердца, которое жаждало мести и ярости.
Если бы он хотел спасти её, он бы уже был тут! Сейчас!
А если нет, если он не пришёл, хоть и давно на свободе… Раз так, Агата имеет право попросить… потребовать и себе – долю. Надежда ещё жила в её сердце, но она не поможет ей, если всё продолжит идти так, как идёт. Пора вспомнить все уроки отца, вспомнить, чего она хотела для себя, и заключить союз хоть с морским демоном, раз больше нечего терять.
Она медленно повела плечами под абаей, продолжая покачиваться под музыку, в то время как все гости принялись за угощения и вино. Орхан благодушно рассмеялся, слушая шутливые поздравления знатного бородача в смешном круглом головном уборе.
Ещё больше гости развеселились, когда в центр зала по повелительному жесту мужчины в чёрном (что поклонился Орхану и нажелал многочисленных детей) скользнули пять девушек в чёрных с золотом нарядах. Они были одеты чуть скромнее, чем наложницы в гареме, но по сравнению с наглухо закрытой Агатой были практически голыми.
Зазвенели монеты на бёдрах, в такт ударам барабана одновременно качнулись в порыве головы, а потом оголённые животы затряслись мелкой тряской, наполняя зал весёлым звоном и одобрительным гулом мужчин.