Орхан заставил его замолчать едва заметным жестом.
– Я буду милостив сегодня, поэтому этот мужчина… – он помедлил, глядя Агате в глаза и улыбнулся многообещающе, – пусть проваливает на все четыре стороны. Вы знаете, что это был за танец, и осталось услышать, какую плату за него назначила моя невеста.
– Он здесь, чтобы убить вас, Сезар, – ухмыльнулся вдруг Хайрат, пристально глядя на скованного Джонотана в кругу стражей. Так, словно запросто считывал не только его чувства и магию, но даже мысли. Маг быстро глянул на кириоса ди Эмери и презрительно бросил: – Ещё немного – и он добрался бы до вас и воткнул кинжал вам в глотку. Не знаю, право, в чём вы провинились, но вижу это так ясно, как солнце на небосклоне. Всё ещё готовы за него заступаться?
Агата не удержалась и уставилась на Джонотана. Серьёзно?! Он здесь не для того, чтобы спасать её, а чтобы убить её отца?! Гнев и растерянность залили лицо краской, щеки горели, и от всего происходящего уже шла кругом голова. Чего ещё она не знает о том, кому готова была отдать сердце?
Отец нахмурился и взглянул на Джонотана исподлобья, но решения своего не переменил. Он ещё крепче сжал кулаки и подтвердил:
– Этот человек – не пират! И то, в чём я виноват, заслуживает кары. Но не смертельной. Так и он не заслуживает смерти, о, великий аль Гаффар. И я ни мгновения не сомневаюсь, что ты сделаешь правильный выбор.
– Я уйду, Сезар, – промолвил наконец Джонотан, и его глубокий голос разнёсся по всему залу. – Ты прав. Твой приговор не может быть смертельным. Сама жизнь покажет тебе, что ты заслужил.
– Я не знаю, что движет твоей ненавистью, валадэй, но не позволю тебе омрачать моё торжество сегодня, – пригвоздил его Орхан, терпеливо выслушавший обе стороны. – А теперь ты уйдёшь и больше никогда не ступишь на берега Шарракума. Иначе твоя голова украсит мой двор, – В сверкнувших холодом глазах Орхана не было ни тени сомнений. – Я не бросаю слова на ветер.
– Прошу твоей милости, о, мой господин, – сказав это на энарийском, чтобы меньше людей услышали, Агата замерла, боясь, что следующие слова станут для Орхана поводом отрубить чью-нибудь голову. – Прошу под свидетельством Луны, которой я посвятила этот танец… прошу позволить мне… поговорить с этим человеком наедине.
– Поговорить… с ним? – Орхан аль Гаффар едва заметно приподнял бровь, будто не был до конца уверен в том, что только что произнесла его наречённая.
Однако даже этого незаметного движения хватило, чтобы его стража ещё теснее обступила их со всех сторон и угрожающе потянулась за остро наточенными саблями.
– Этот человек мне… как родной брат, – твёрдо проговорила Агата, не глядя на Джонотана, скованного стражниками по рукам и ногам, унимая дрожь, от которой уже колотило всё тело. – Он не желает зла. Дозволь сказать ему несколько слов на прощание, прежде чем он покинет эти земли.
Все собравшиеся недовольно гудели, не слыша просьбы и разговора Агаты с Орханом, и совершено точно жаждали продолжения зрелища. И им было неважно, будет ли Агата снова танцевать, будут ли стражники ловить преступника или кого-то, например, казнят прямо посреди этого торжественного зала.
– Я не могу, али айиза… – задумчиво начал Орхан на ануарском, обходя Агату и оглядывая с ног до головы, а потом прибивая тяжёлым непроницаемым взглядом замершего на месте Джонотана. – Это немыслимо, – добавил он тоже на энарийском.
– Ты не посмеешь нарушить древние законы! – Агата вскинула к нему голову, упрямо ловя непроницаемый чёрный взгляд, точно плотное покрывало, окутывающий с ног до головы. – Я взываю к твоей справедливости, о великий и милостивый повелитель, ведь твое имя, Орхан аль Гаффар, милосердный и справедливый – свидетельствует о ней. Я вышла к тебе как есть, открыто и честно. Под именем великой Луны, моей вечной покровительницы. И готова принять ваши законы, если вы сами готовы их уважать.
Орхан подхватил её за подбородок и растянул губы в одобрительной улыбке. Казалось, ещё немного – и он забудет про тесный круг стражи, про обвинение Джонотана, про саму свадьбу, а просто притянет её к себе для требовательного поцелуя.
Агата не могла унять дрожь, но продолжала упрямо смотреть в большие, затягивающие в глубину выпуклых круглых глаз зрачки. Этому ануарцу следовало родиться с даром – и тогда ей не пришлось бы танцевать перед ним в тонких золотых цепочках, дрожать сейчас всем телом, ощущая его власть над своей судьбой и судьбой Джонотана.
Но нет, дар достался Хайрату, который наверняка, чуть что пойдёт не так, заставит всех плясать под свою дудку, а Орхану нужна она – обнажённая, добровольно готовая лечь в его постель и передать силу артефакта, что сейчас сковывает её ногу.