– О да, они могут, – поддержала Агата, понимая, что смотрит на несчастную компаньонку без прежней предвзятости.
Бедняжка Элен была втянута отцом в эту передрягу, а уж более неподходящего человека на все эти испытания и придумать сложно: добрая, набожная, светлая женщина, вся строгость которой сводилась к чрезмерной опеке. И ей пришлось не только пройти сквозь шторм и пиратов, но и отправиться с Агатой в бордель, заигрывать со стражником, притворяясь Фадией, юлить, врать и из последних сил защищать честь юной госпожи.
– Представляешь, мы сейчас выходим отсюда – а вокруг никого, – в ответ на улыбку Агаты фыркнула Элен. – Вот говорят же, что все беды от женщин. Так нет же, от мужчин куда больше горя. Может, стоит посидеть здесь подольше и подождать, когда они разберутся, чего на самом деле хотят?
– А нам останется выйти и править уцелевшими, – рассмеялась Агата и поморщилась, почувствовав, что голова ещё немного болит. – Ох, Элен! Я должна идти.
Агата боялась, что Элен будет отговаривать её и заставит лежать в постели до тех пор, пока все враги сами не перемрут, но компаньонка вдруг решительно поднялась.
– Хорошо! Идём! Но я пойду с тобой – и пусть только посмеют теперь пальцем тронуть, хоть один из них! Я им этот палец оторву!
Элен засуетилась, ища самое приличное платье, которое Агата могла бы надеть в этот торжественный день. Агата потянулась и заметила, что кто-то заботливо снял с неё многочисленные цепочки, оставившие, судя по лёгкой боли, ссадины и царапины под грудью и на плече, и переодел в длинное целомудренное ночное платье, явно взятое из Энарии.
– Сейчас, сейчас. Найду самое красивое платье! И пусть только попробуют… Ух, я им, – продолжала смешно причитать Элен, роясь в большом сундуке.
Продолжая суетиться и ворчать под нос, она принялась наряжать Агату и расчёсывать ей волосы, не замолкая ни на мгновение, рассказывая вновь и вновь, как переживала всю ночь и не смыкала глаз, ожидая, когда Агата очнётся и придёт в себя. И в этом бормотании будто сквозило и чувство вины, и даже стыд за всё случившееся, что порочило честь невинной девушки. То, чему подверг её отец, кириос ди Эмери, которому Элен всегда так беззаветно была предана.
И в этом своём беспокойстве и искреннем переживании она вдруг показалась похожей на матушку, которую Агата уже плохо помнила. Быть может, будь сейчас мать жива, она точно так же грозилась бы убить всех врагов, посмевших кинуть на Агату косой взгляд.
Эта мысль так вдруг растрогала, что она изо всех сил обняла Элен, которая была ниже её на полголовы. Пусть та ворчит на Джонотана – точь-в-точь как отец, будто ревнующий к лихому и дерзкому капитану, – пусть!
– Вы мой самый верный друг, Элен! Спасибо.
– Это мой долг… – пробормотала Элен, чуть заметно всхлипнув. – Ну! Идём же! Идём и найдём их всех, – смилостивилась она. – И твоего Джонотана, этого неуемного негодяя, и кириоса, и даже разнесчастного этого Орхана, что заварил всю кашу! Ох и достанется же ему от меня!
Агата промолчала, не рассказывая пока Элен о том, кто на самом деле причинил больше всего унижений и боли. Не стоит ей знать всего – крепче будет спать.
Дверь из комнаты они распахнули так, что даже стражи в белом, дежурившие у покоев, ощутимо вздрогнули. Но путь им преграждать не решились – стоило Агате бросить угрожающий взгляд и провести у горла ногтем, обещая смерть каждому, кто теперь посмеет встать у неё на пути.
Во всем доме было неожиданно тихо, даже редкие слуги, встретившиеся им, казалось, стараются производить как можно меньше шума.
Решительный перестук каблуков дробью разносился под сводами уже знакомых пустых коридоров. Какое счастье, что Элен распорядилась насчёт её багажа, и можно было надеть привычную обувь и платье! Никаких больше прозрачных блуз, и цепочек, и спадающих с ног туфель.
Впрочем, тонкая золотая цепочка артефакта так и осталась на её щиколотке. Агата помнила слова Хайрата о том, что артефакт принадлежит её семье, а, значит, что бы ни придумали мужчины, у неё будет дополнительный и весьма весомый, с учётом всего произошедшего, аргумент.
– Как думаешь, они о чём-то договорились? – поинтересовалась Агата у Элен, замедляя шаг: они приближались к главному залу.
Вся стража в доме будто исчезла. Агата шла и только слышала, как неслышно скользят по красивым, выложенным плиткой полам люди Орхана, но никто не пытался их остановить или взять под конвой. Да что тут вообще происходит?
– Я была подле вас, госпожа, так что ничего не знаю, – голос Элен звучал расстроенно, как если бы она переживала, что не успела ничего разузнать для своей госпожи.