– Вильхельм ди Морен! – повелительно одёрнул его отец.
– Капитан, шторм приближается!
– Вот и я говорю, надо поторопиться, – быстро поддакнул Вильхельм и едва ли не силком притащил Агату и Джонотана к высокой бочке, на которую выложил лист.
Агата, удерживая равновесие только благодаря Джонотану, который обнимал её за талию, поставила подпись, стараясь не закапать весь лист чернилами, и протянула перо Джонотану,
– Кажется, мы кое-что забыли, – неожиданно сказал он, опускаясь на колено, и скользнул руками по её ноге от щиколотки и немного выше.
– Джонни, хотя бы до каюты дойдите! – хохотнул Вильхельм.
– Что ты… – начала было Агата. Её бросило в жар, и даже холодный ветер перестал казаться таковым.
Джонотан поставил её ногу себе на колено. Ловкие пальцы огладили косточку, пощекотали щиколотку, и он распрямился, глядя ей в глаза и улыбаясь своей невозможной счастливой улыбкой, от которой захватывало дух:
– Мне нужна только ты, Агата. И чтобы не было никаких сомнений… – Джонотан размахнулся и бросил что-то за борт. – Для ровного счёта, так сказать.
Тонкая золотая цепочка блеснула в последних лучах солнца, почти скрывшегося за тяжёлыми штормовыми тучами, и пропала в пенящихся волнах.
– Да ты охренел! – воскликнул Вильхельм, вместе с ругающимся по-ануарски Орханом бросаясь к борту и рискуя оказаться смытым за борт.
Они оба застыли на какое-то время, глядя в пенистые убегающие волны, скрывшие зачарованное золото, по вине которого случилось уже немало бед и трагедий.
А Агата поняла, что впервые за долгое время вздохнула полной грудью с каким-то… облегчением. Словно Джонотан снял с неё не золотую цепочку, изящно обхватывающую щиколотку, а настоящие пудовые кандалы, что она таскала на себе всё это время. Она даже задумчиво собрала руками подол и рассмотрела, не остался ли на ноге след после этого, но нет, гладкая кожа была чиста.
– Джонни, мой мальчик, – с тяжёлым вздохом обернулся к ним Вильхельм, облокотившись о борт и неодобрительно глядя на ди Арса, – это было очень, очень плохо с твоей стороны. Так плохо, что мне даже не хватает слов. Когда ты такое видел, а?
– Я так не думаю, – Джонотан пожал плечами, взяв ладонь Агаты в свою и осторожно сжимая пальцы.
Вильхельм какое-то время буравил Джонотана своим тяжёлым пиратским взглядом, но Агата уже чувствовала, что новой схватки сейчас не будет и где-то в глубине души Вильхельм ди Морен с ними согласен.
– Прекрасно! Ладно! – он резко махнул рукой. – Прах с вами! Черкайте уже, что там надо, и проваливайте в каюту, чтобы до утра вас глаза мои не видели. Ну ты, конечно, негодяй! – Вильхельм чуть было не сплюнул от досады, но глаза его смеялись. – Настоящий пират.
Джонотан подмигнул Агате и быстро поставил размашистый росчерк. Корабль снова шатнуло изо всех сил. Агата не удержалась от лёгкого вскрика, и капитан «Дикарки» не мог не обратить внимания на рулевого, бросив сощуренный взгляд на бегущие за кораблем штормовые тучи.
– Подожди пару минут, любимая, я сейчас. – Оставив едва ощутимый поцелуй на губах Агаты, он поднялся к рулевому у штурвала, приказывая выровнять «Госпожу Дикарку», которую уже ощутимо кренило и подбрасывало на волнах.
– Джонотан ди Арс! – перекрикивать крепчающий ветер было сложно, но ей удалось, потому что Джонотан обернулся, не прекращая отдавать указания команде, и махнул ей рукой.
Рискуя растянуться на палубе и путаясь в полах платья, хлопающих на ветру и облепляющих ноги, Агата решительно поднялась по ступеням на капитанский мостик и подошла к Джонотану, но её опередил Вильхельм:
– Джонни, мальчик мой, – оттесняя его от штурвала, заявил он. – Мне, конечно, очень хочется обсудить тот факт, что ты пустил на дно морское мой трофей, но… если ты сейчас же не отправишься в каюту и не дашь этой маленькой воинственной рыбке всё, что она хочет, клянусь: я отправлю тебя следом за ним. А мне сегодня понадобится ром. Много рома. Да, кириос ди Эмери? Чую, нам надо выпить. Заодно и этого… научим, – ухмыльнулся он в сторону Орхана, забирая руль на себя.
И только команда корабля ещё не до конца понимала, почему их капитан выкинул за борт что-то ценное и что именно было обещано злому и кровожадному пирату, грозе этих морей, Вильхельму ди Морену…
Но брак был заключён. По всем морским традициям и со свидетелями, положенными по такому поводу. Ром разлили по кружкам, и вся команда по очереди чокалась с капитаном и приносила клятвы верности и ему, и его новоиспечённой супруге, с которыми они разделили уже не один десяток миль, прожили шторм и пиратские бои.