– Что-то случилось? – поинтересовалась Агата, запахивая шёлковый халат на смазанном маслом теле, таком разнеженном и разгорячённом, что не хотелось куда-то снова бежать.
– Ничего особенного. Правда, ваш этот красавец-капитан, сказали, сбежал из самого подземелья. Так что теперь вам переживать за него нечего, – проворчала Фадия, вместо служанки убирая влажным полотенцем пролитое масло.
– Сбежал?.. – растерянно пробормотала Агата, замерев на месте.
Куда же он делся?! Джонотан ди Арс должен… Нет, он просто обязан вытащить её отсюда, если не хочет узнать, что она дошла до самого низкого – должна склониться к ногам Орхана и ублажать его, как любая наложница гарема!
Он сбежал вместе с Вильхельмом? У них же были какие-то совместные дела. Возможно, ради свободы Джонотан мог с ним объединиться?
Думать так о Джонотане, её храбром Джонни, было тошно, но если он будет жив и свободен, то она простит ему даже временное сотрудничество с пиратом.
Агата снова прокрутила в голове всё, что знала. Отец говорил, что в темнице Джонни с Вильхельмом оставались вдвоём, когда его самого освободили. Вильхельм один на свободе… Он должен что-то знать про Джонотана!
– Да. И теперь, раз он нарушил приказ нашего светлейшего – да будет небо над его головой всегда ясным, – этому твоему Джонотану, или как его там, не сулит ничего, кроме отрубленной головы. Это Восток, деточка. Здесь не потерпят лжецов и преступников. Вот видите, я говорила вам, что не стоит беспокоиться о том, кто не стоит и вашего пальца, дорогая.
Глава 25
Орхан всемогущий
– Кирия, успокойтесь же, кирия! – Элен, пыталась хоть как-то остановить мечущуюся по покоям Агату.
Она уже раскидала в бессильной злобе все подушки, отказалась от предложенных служанками фруктов и теперь кружила, пытаясь хоть что-то придумать, пока Фадия отправилась, как она сама выразилась, «обрадовать» девушек из гарема обедом с господином Орханом в честь того, что Агата приняла золото и помолвка состоялась. Как будто у неё был выбор!
– Кирия, да остановитесь же! – взмолилась Элен, схватив её за руку и усаживая перед зеркалом. – Не можете же вы такой растрёпанной явиться на обед с женихом! Что скажет кириос ди Эмери?!
– Плевать, что он скажет, – Агата рванулась было, чтобы вскочить, но Элен удержала за плечи и принялась расчесывать её ещё влажные после хаммама волосы. – Он продал меня в гарем! Кирия, вы же понимаете, что он спит со всеми этими женщинами!
– Придержите язык, кирия, – сурово одёрнула Элен. – Если все тут с ума посходили, что допускают подобное, это не значит, что и вы должны опуститься и вести себя подобным образом! Вы благородная кирия, а не девица из публичного дома!
– Неужели? – Агата поддерживала кипящую в груди злость, чтобы не разрыдаться и не смириться с происходящим, рано ещё сдаваться. – Чем гарем отличается от публичного дома?! Тем, что хозяин один и надо ещё подраться за его внимание и благосклонность?
– Будьте благоразумны, кирия, – сказала Элен, ловко заплетая ей косы, и неожиданно нежно погладила по голове. – Посмотрите, как пройдёт обед. Может быть, всё не так плохо и вы найдёте общий язык с господином Орханом. Хоть нравы здесь чудовищные, – Элен поджала губы, – но, возможно, вам достаточно будет дать понять Орхану, что такая красавица и умница, как вы, может быть только единственной. И что к вашему мнению он прислушаться обязан, мало ли какие тут традиции.
Агата так удивилась словам всегда строгой и брюзжащей Элен, что даже злость поутихла, словно свернулась глубоко внутри ядовитой змеёй. Она посмотрела в зеркало в тяжёлой золотой оправе, изображающей сплетение ветвей, свет от светильников оживил чёрный глаз искусно сделанной пичужки, и вздохнула, успокаиваясь:
– Кирия Элен, подайте мне, пожалуйста, те украшения, которыми вчера столь щедро одарил меня жених.
И всё время, пока Элен, бормоча что-то недовольное в адрес хозяина дома, помогала ей застегнуть тонкие цепочки, и когда они следом за Фадией шли в сопровождении безмолвных стражей через богато убранные комнаты, Агата больше не проронила ни слова. Она подумала, что может быть, ей стоит довериться Элен. Всё-таки та была сейчас её самым близким человеком, у них одна Родина и одна вера, а разногласия пусть останутся в прошлом. Пришло время объединиться против общего врага.
Агата хмыкнула сама себе, не определившись, кого именно назвала в мыслях врагом в первую очередь: властолюбивого и самоуверенного Орхана, отца, который сам не ведал, на какую сделку соглашался, Вильхельма, по чьей вине Джонотан в опасности, или всех их вместе.