Агата прошла по притихшему залу. Взгляды всех собравшихся так жадно липли к коже, что хотелось их с себя смыть. Даже отец следил за её появлением, будто не дыша: небось боялся, что она после их ссоры выкинет что-то, за что он рискует тоже угодить в темницу.
А ей было что сотворить. Ударить Орхана по лицу. Высказать правду о том, что артефакт, ради которого и была, похоже, затеяна вся сделка, – не работает! Разгромить к морским демонам весь этот чинный трапезный зал, полный тонкого фарфора, золочёных графинов, кубков и причудливых, изящных кальянов из стекла.
Но по правую руку от Орхана сидел Хайрат, и его взгляд скользнул по коже, словно ядовитая змея – опасная, но не стремящаяся укусить, пока не сделаешь резкого движения. Он маг, может прочитать её мысли или – что ещё страшнее – подчинить её волю, если что-то пойдёт не так.
Как хотелось, чтобы артефакт вот прямо сейчас подарил ей особую силу!
Но Агата приподняла уголки губ, чтобы улыбка мелькнула лишь в глазах, и прошла самой чарующей походкой, не забывая покачивать на ходу бёдрами – назло завистливым соперницам из гарема. Обойдя сидящих на подушках братьев, смотрящих на неё, точно она выступала на сцене, Агата приблизилась прямо к Солнцу и Звёздам – самому Орхану Всемогущему, не обращая внимания на сердитое шиканье Фадии и перешёптывание за спиной.
Рядом с повелителем как раз было свободное место. Напротив сидел отец, но даже он держался настороженно и только бросал на Агату умоляющие взгляды.
Орхан сначала удивлённо замер, хищно осмотрев её с ног до головы, но потом всё же рассмеялся её вызову, сверкнув белыми, словно морской жемчуг, которым был расшит его шелковый кафтан, зубами. Наверняка Фадия сказала бы, что смех её повелителя чисто журчание ручья в прохладном лесу, но Агате он больше напомнил тихий рык оборотня, готового в следующий миг превратить улыбку в оскал.
Кажется, место для Агаты было предназначено куда дальше – на женской половине стола, в окружении других девиц, но пора было указать богачу и властителю душ, что она претендует на нечто большее, чем услужливая и согласная на всё девица.
– Могу я сесть с вами, о мой господин? – произнесла она на энарийском, продолжая делать вид, что ничего не понимает на местном языке, и сделала взгляд как можно более томным и загадочным.
Она смотрела прямо на него, опустив ресницы и мягко улыбаясь, и Орхан похлопал рукой по вышитой подушке по левую руку от него:
– Я бы посадил тебя на колени, прелестная Агата, но боюсь, тогда придётся провести обряд раньше, а мы ведь хотим соблюсти все традиции.
В его голосе прозвучал намёк на вопрос, и Агата, розовея от собственной дерзости, а может быть, от того, что сердце колотилось так, что гнало кровь по венам слишком быстро, оперлась о его плечо, чувствуя, как впивается в кожу жемчуг вышивки, и села рядом, прошептав еле слышно:
– Боюсь, что некоторые традиции я могу нарушить по незнанию.
Орхан рассмеялся и, перехватив её руку, поцеловал ладонь.
– Обычно за это я строго караю, – он посмотрел на неё долгим, пристальным взглядом и вновь улыбнулся, когда она замерла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть. – Но пока твоя непосредственность мне нравится. Отныне я дозволяю тебе обедать со мной за одним столом, – он легко коснулся её щеки рукой, скользнул большим пальцем к губам: – Вчера твоя красота была спрятана под покрывалом, и я был восхищён красотой твоих прекрасных глаз, а сегодня, видят звёзды, вовсе попаду в плен.
Агата улыбнулась, опуская ресницы и стараясь думать только о хорошем, например, о том, что надо пообедать, а непривычные блюда выглядят красиво и аппетитно пахнут. Она осмелилась поднять взгляд и быстро оглядеться, только когда Орхану поднесли чашу для омовения рук. Отец выглядел более спокойным, чем когда она только вошла, а вот Хайрат хмурился, хоть, к счастью, на неё и не смотрел.
– Господин, я бы не стал оказывать таких знаков внимания этой девушке, – приглушённо проговорил он на ануарском, явно уверенный, что они его не понимают.
Агата искренне мысленно поблагодарила отца за то, что несмотря ни на что, его дальновидность и расчёт могут спасти её из ловушки: он нанял лучших учителей ануарского тогда, когда казалось, что это бесполезная трата времени.
– Учи, – твёрдо приказывал он, запирая её с ануарской женщиной, которая не говорила на энарийском, в комнате для занятий. – Знание чужих языков – крайне полезное умение. Когда-нибудь скажешь мне «спасибо».