Джонотан, сощурившись после полумрака подземелья, посмотрел вверх: на выцветшем, пылающем жаром небе практически в зените застыло солнце. Чёрная злость словно скрылась от яркого света, уступая место тревоге:
– Нет. Я должен увидеть Агату. Сможешь провести меня в дом Орхана?
Десир отрицательно замотал головой и отступил прочь.
– Я должен её увидеть, – повторил Джонотан на ануарском, преследуя стража и чувствуя, как плещется внутри восстанавливающаяся магия, но ему не хотелось заставлять друга.
– Весь город – словно растревоженный улей, – с трудом перевёл мысленно Джонотан: голос тени, готовой слиться даже с крохотной тенью тканевого навеса у грязной стены дома, прозвучал глухо. А вот следующие слова были ясны как молния, разорвавшая полумрак: —…Все только и говорят о том, что господин наконец выбрал себе первую жену. Обряд уже завтра.
Выбрал жену, значит?!
– Ты поможешь, – вместо убеждений прохрипел Джонотан, сжимая кулаки: он не отдаст Агату, не откажется от неё, как отказался кириос ди Эмери. Он втянул её в это, хоть и не предполагал, что Сезар ди Эмери пораскинет мозгами и решит, что для надёжности сделки с Орханом ему не хватит артефакта и надо присовокупить к договоренности собственную дочь!
И именно он теперь должен Агату из этого вызволить. Они ещё не закончили их спор. Он ещё ни разу по-настоящему не коснулся её губ.
Джонотан мучительно остановил жаркие воспоминания их ночи в её каюте и то, чем едва не закончилось всё, если бы не шторм. Если бы не проклятый Вильхельм!
– Я не влезу в спор с Орханом, – бросил Десир, собираясь привычно смыться: он всегда предпочитал ускользнуть от опасности, и даже железный кулак аль Асада не мог выбить из бывшего воришки застарелую привычку. – Это его невеста. Не твоя, – оскалился наглец напоследок.
Джонотан мысленно прорычал и отбросил мрачное сомнение, которое шепнуло, что, может, Агате будет лучше и впрямь выйти замуж за Орхана? Он – проклятье! – неприлично богат, хорош собой и держит в руках огромную власть. Он может защитить Агату и позаботиться о ней, возможно, даже лучше самого Джонотона.
Он схватил Десира за шкирку и упрямо повторил:
– Я должен её найти. Ты знаешь, на что я способен. Помоги по-хорошему, и будешь жить. Я не желаю тебе зла, ты вытащил меня, но этого мало. Я не из тех, кто отступит. Мне нужна Агата и её отец, который убил моих родителей. Мне нужна месть. – Последние слова вышли резким, пробирающим и злым шёпотом, сковавшим теневого стража невидимой цепью: Джонотан из последних сил сдерживал себя. Зато слова про кровную месть хорошо понимают на Востоке – здесь не прощают обид и предательства.
Десир медленно моргнул и наконец с трудом отозвался:
– Разговор с ней не обещаю… но ты сможешь её увидеть.
Они прошли по пыльным, залитым жарким солнечным светом улицам, не скрываясь, – простые люди, встречающиеся им на пути, почтительно расступались: теней в Шарракуме боялись и уважали.
Джонотан и Десир только раз свернули на узкую улицу, где на верёвках, натянутых прямо между домов, сушилось белье: у патрулирующих улицы теней могли возникнуть ненужные вопросы.
– Тебе надо убраться из города до заката, – Десир огляделся и поманил Джонотана за собой. – Раньше попадёшь на корабль – целее будешь. Охрану на улицах к обряду увеличат вдвое, а если тебя не поймают, Орхан назначит награду, и за тобой начнут охотиться и наёмники.
– Разберусь, – коротко ответил Джонотан, следом за Десиром хватаясь за едва заметный выступ на стене и подтягиваясь наверх.
– Быстрее, – поторопил тень, бесшумно спрыгивая в зелёную прохладу сада, – охрана тут ходит постоянно.
Десир вёл его по тенистым, петляющим в зелени дорожкам. Они крались бесшумно, успешно избегая встречи с бдительной охраной. Мелькнула среди пышно цветущих кустов табака тонкая девичья фигурка, отчего Джонотан сбился на мгновение с шага и чуть не улетел в колючий розовый куст, потому что показалось, что это Агата. Но то была лишь одна из многочисленных служанок, которая торопилась на женскую половину.
Они обогнули дом и, не скрываясь, вошли в боковое помещение, служившее казармой для многочисленной охраны господина Орхана. Сейчас в прохладном, безликом помещении, не украшенном ни мрамором, ни тем более мозаиками, с голыми стенами из сероватого известняка, никого не было: только аккуратно свёрнутые тонкие матрасы намекали на то, что здесь бывают люди.
– Что бы ни случилось дальше и что бы ты ни увидел, молчи и держи свой дар в узде, – предупредил Десир, пошарив по стене и нажимая на определённую плитку, бесшумно открыв узкий лаз в стене. – На обеде точно будет Хайрат. Нельзя привлечь его внимание.