— Пей! — В кубок плеснули еще пива. Греттир поднял голову, над ним с небольшим бочонком стоял Кьяртан. — Отключи голову, друг. Завтра думать начнем.
Утешала мысль, что побратимы уцелели все. Раз на своих ногах дошли до стола и могли удержать в руках выпивку, значит, жить будут. Единственным, кого Греттир не досчитался за столом, был Орвар. Но с ним тоже все было ясно. Парни видели, как он спускался с холма с женой на руках. Значит, они или дома или в больнице, если случилось что-то серьезное. Завтра узнаем.
Он залпом осушил кубок.
— Налей еще. Полный.
За тебя, отец. И за тебя, брат.
Когда мужчины за столом перестали поминать павших и начали хвастаться собственными подвигами, Греттир встал из-за стола и на не очень твердых ногах двинулся к переулку. Ему хотелось добраться до дома и упасть в койку до того, как выветрятся винные пары. Может быть, удастся заснуть, пока мозг оглушен пивом и снапсом. Кьяртан дал ему один хороший совет — отключиться и пить. И один плохой — начать думать завтра.
Нет, уж, пусть лошадь думает, у нее голова большая. А он, Греттир, завтра встанет, умоется и найдет Освивра Турханда. И поговорит с ним начет его дочери.
Греттиру нужно было жениться, причем срочно.
В доме, как и ожидалось, было пусто. Женщины с детьми еще на острове, покойники на пути в новый мир, живые пьют в тавернах. К столбику лестницы был примотан шелковый шарф, большой, красивый. Может быть, кто-то из женщин уронил при спешном отъезде или… Повинуясь нехорошему чувству, Греттир понюхал тонкую ткань. Пахнуло жасмином и еще чем-то пряным, аж глаза заслезились. Нехорошее подозрение окрепло.
На перилах вверху лежала шубка из шиншиллы — дорогая финтифлюшка для любителей понтов и пафоса. Греттир такую моду не одобрял. Вендела будет носить соболя — и тепло и прилично для замужней женщины. Дальше по коридору на сундуке обнаружилось платье, красное, конечно. А на ручке двери висел кружевной лифчик, тоже красный.
Бля?
Глава 13
Волна теплого, густо пропитанного жасмином воздуха ударила в лицо с такой силой, что он едва не отступил.
— Ми-и-илый!
Он уже был готов увидеть на своей постели длинноногую блондинку в одних чулках и туфлях на шпильке, и потому не поморщился.
— Турид. Что ты здесь делаешь?
Какого черта ты сюда явилась?
— Жду тебя, ми-и-и-илый. Я соску-у-у-училась. — Турид грациозно поднялась на ноги и двинулась ему навстречу. Зацепила ногтем ворот свитера и потянула. — А теперь скажи мне, что ты тоже скучал. Ты ведь скучал?
Вообще-то, нет.
— Как ты узнала, что можно вернуться? С тобой кто-нибудь еще приехал?
А вдруг Вендела уже здесь? Тогда надо побыстрее сплавить Турид от греха подальше.
— Никого. Не нервничай так. — Турид надулась, словно прочитала его мысли. Впрочем, Греттир давно подозревал, что дурой она не была, только притворялась. — Я одна. Когда я сходила на берег, поднялся ветер, так что остальные приедут через день-два. Еще вопросы будут?
— Будут. Где твои трусы?
Среди собранной им в коридоре одежды их не было. На Турид тоже. Ее ярко-красные губы растянулись в дразнящей улыбке. Турид подняла палец вверх, Греттир проследил за его направлением и чуть не поперхнулся: высоко под потолком на латунном рожке люстры болтался еще один кусочек красного кружева. Черт, он ведь мог и не заметить. Ребята его своими подколками до волчьего бешенства доведут, если узнают.
— А теперь ты наконец скажешь, что рад меня видеть?
Турид уже деловито теребила пряжку его ремня. Греттир бросил ее тряпки на кровать и мягко, но твердо отодвинул любовницу в сторону.
Поправка: бывшую любовницу.
— Все. Порадовались пять минут, теперь можешь уходить.
Турид откинула за плечи волосы и с вызовом уставилась на Греттира. Тот отвел глаза в сторону. Хм… ну да… сиськи у нее всегда были хоть куда.
— А разве ты не хочешь отпраздновать победу, как делают это настоящие мужчины.
Вообще-то больше всего он хотел сбросить провонявшую потом и кровью одежду, постоять минут десять под горячим душем, а потом накатить грамм сто из вон той бутылки на подоконнике. За отца. И еще столько же — за брата. И заснуть, если получится.
— Эта победа досталась нам слишком дорогой ценой. Я потерял отца и брата, так что праздновать неохота. Иди уже.
— Оу. Мне очень жаль. Прими мои соболезнования.
Нихрена тебе не жаль. И ты даже не удивилась.
Теперь становилось понятно, почему Турид прискакала к нему в койку в одних чулках, раньше-то дорогим бельем не баловала.
— Бедня-я-яжка, значит, ты теперь сирота. Теперь на твоих плечах такой большой дом, такое большое хозяйство…
А еще немалая доля в бизнесах Стаи, счета в банках, золото в сейфах и так далее. Есть где порезвиться такой жадной стерве, как ты, Турид.
— Тебе понадобится хозяйка.
— Хозяйка уже есть. — Греттиру надоело ждать, когда Турид соберет свои тряпки и уйдет. Он начал раздеваться сам, сбрасывая на пол грязную одежду. — Ты забываешь, что у меня есть мать. — На ботинки сверху лег свитер, затем майка. — Она отлично справляется.
Глаза Турид проследили за полетом одежды, затем снова вернулись к лицу Греттира:
— Ну, не знаю. Последние дни на острове она выглядела какой-то больной. — Красные губы брезгливо искривились. — И кашляла. А вдруг у нее чахотка началась?
Не дождешься, сука!
Греттир в сердцах швырнул на пол штаны вместе с трусами.
— Чего ты хочешь, Турид? Не мотай мне кишки, говори.
— Женись на мне!
Ну, наконец они говорили, как взрослые люди — коротко, четко и по делу.
— Нет.
— Подумай еще раз. Я то, что тебе нужно. Я красивая, хорошо образованная.
Это была правда, Греттир не спорил.
— Хорошо понимаю мужские потребности, и, если надо, могу закрывать глаза на некоторые слабости.
Возможно, только сейчас это не казалось большим плюсом.
— Умею считать деньги и правильно их тратить.
Практична, функциональна и долговечна. Греттир вдруг подумал, что они встречаются больше трех лет, а он привязался к ней не больше, чем к своему гребному тренажеру.
А, может, это он сам такой, чурка бесчувственная? И что-то так хреново стало от этой мысли…
— Ну, хватит!
Турид вздрогнула от резкого окрика и нахмурила тонкие брови:
— То есть, ты не хочешь жениться на мне?
Греттир покачал головой:
— Нет.
Она обхватила себя за плечи, словно только вспомнила, что стоит перед ним с обнаженной грудью.
— Но почему? Мы вместе уже четыре года, Греттир. И я знаю, что ты мне не изменял.
Но только потому, что ему никогда не нравились бордели, а тратить время, цепляя в барах одноразовых подружек, было банально лень. Работал много, некогда было.
— Скажи мне, Турид, с чего ты взяла, что я вообще хочу на тебе жениться? Мы что, ходили на свидания? Держались за руки?
Она отступила:
— Нет. Но мы делили ложе.
Койку, если точнее.
— И что, мы лежали вместе до утра? Обнимались после секса? Писали друг другу записки? Дарили подарки. — И сам себе ответил: — Нет. И тебя это не беспокоило.
Наоборот, она из кожи вон лезла, чтобы никто ничего не заметил. И Греттир не обижался, потому что с самого начала видел ее насквозь: расчетливая, меркантильная, амбициозная женщина. И признавал за ней право быть такой… до сегодняшнего дня. Его жена, мать его детей, хозяйка его дома должна быть другой, совсем другой.
— Поэтому одевайся и уходи. У меня уже есть невеста. Разговор окончен. — Он развернулся и, как был, в чем мать родила, пошел к двери. — Когда вернусь, чтобы тебя здесь не было.