— А как именно нежен?
Мать встала со скамьи и принялась собирать со стола посуду.
— Подумай сам, — сказала она. — Включи воображение.
До сих пор воображение Греттира ограничивалось разнообразными способами причинения боли — традиционными и не очень. Быть добрым, наверное, будет очень не просто.
— Не надо, мама, я приберусь здесь. Иди отдыхать.
Помоет посуду, а заодно подумает, что значить быть добрым. И нежным. И заботливым тоже.
Огромная кровать занимала половину комнаты. Вторую ее половину занимал сундук с приданым. Затолкать его в маленькую гардеробную было невозможно. Захватив домашний халат и пижаму потеплее, Вендела отправилась в душ.
Все тело ныло, как избитое, но горячая вода хотя бы смыла зуд и ощущение липкости между ног. Как женщины могут терпеть такое? Как они при этом еще умудряются любить своих мужей? Мама сильно любила отца, но, конечно, папа не мог быть таким зверем, как Греттир. Этот псих просто деревянный до пояса, причем с обеих сторон.
И еще в ванной нашлась аптечка. Вендела заклеила сочащийся кровью укус на плече и критически оглядела свою работу в зеркале. Жаль, что обезболивающее, как и другие человеческие лекарства на эйги не действуют. Но ничего, бабушка привезла из Мальме кое-какие из своих трав, они должны помочь. Завтра.
Примерно через час Венделе начало казаться, что до завтра она может и не дожить. Можно было повернуться на другой бок, подложить подушку под плечо, убрать подушку из-под плеча — все эти меры приносили облегчение секунд на пять.
— Ы-ы-ы-ы…
Она села в постели и швырнула подушку в дверь. Дверь тут же открылась, и в светлом проеме возникла знакомая фигура.
— Ты зачем пришел? Я не звала.
— И не надо. Я здесь живу.
— Разве нет других комнат?
Греттир спокойно закрыл дверь и подошел к кровати.
— Вообще-то, нет. — Он сел и начал разуваться. — Дом маленький… — на пол упал один ботинок, — очень старый… — упал второй, затем звякнула пряжка ремня, — …в те времена в кровати спали вместе с детьми и даже слугами. Для двоих здесь места более, чем достаточно.
Рядом с ней упала подушка, Вендела схватила ее и прижала к груди. Греттир быстро взглянул на нее из-за плеча и принялся раздеваться дальше.
— Ложись и спи. Сегодня я тебя не трону.
Вендела свернулась калачиком под одеялом и зажмурилась. Матрас рядом с ней приподнялся.
— Я в душ.
Она высунула из-под одеяла нос и приоткрыла один глаз, как раз, чтобы успеть увидеть спину Греттира — мощную, с рельефными буграми мышц и глубокой ложбиной вдоль позвоночника. Так он, значит, чистоплотный? Или просто смывает с кожи грехи прошедшего дня, чтобы освободить место для новых?
Вернулся Греттир минут через пятнадцать, бросил полотенце на сундук и как привык, голым, забрался под одеяло. Вендела рядом с ним признаков жизни не подавала, но не потому что спала крепким сном. Затаилась.
Ну, молчать, не шевелиться и пялиться в потолок он тоже умел. Наконец, она попыталась перевернуться и коротко вздохнула. Греттиру не нужно было спрашивать, отчего ей не спится — в воздухе витал все тот же запах крови и боли.
— Ну-ка, иди сюда, — он резко повернулся и потянул Венделу к себе.
Она дернулась:
— Ты обещал!
— Раз обещал, значит, выполню. Где болит? Там?
— Нет! Убери руки, дурак!
— А где? Плечо?
— Да.
Он подцепил ногтем пластырь и быстро дернул. Вендела сжалась, но молчала. Да, метка выглядела хуже, чем он ожидал. Греттир провел по вспухшей коже кончиком языка.
— Не надо, — в голосе Венделы не было уверенности.
— Надо.
Он принялся зализывать ранку, постепенно усиливая нажим. Судя по тому, как расслаблялось в его руках тело Венделы, древняя терапия действовала. Греттир заурчал, одновременно успокаивая и укачивая ее. Нежная женская кожа словно таяла на языке. Очень хотелось подняться вверх по шее и сунуть нос в маленькую раковину ее ушка. А потом зарыться лицом в волосы. Но нельзя. Потому что обещал.
Лучше потом еще раз сходит в душ. Встанет под горячую воду и снимет напряжение быстро и аккуратно. А потом под холодную.
Уже сквозь сон Вендела почувствовала, как исчезло то большое и твердое, что упиралось ей в поясницу. Кошмар, такие вещи надо носить в футляре для винтовки, а не в штанах. Но хорошо, что не сегодня. Он обещал.
Глава 24
В принципе, Греттир оказался не таким уж и людоедом, жить с ним было можно, хоть и не очень весело.
А где сейчас было весело? Не с бабушкой и мамой, потому что Вендела ни за что не хотела их расстраивать подробностями своей странной жизни с Греттиром. Отговаривалась, что все хорошо, и не надо беспокоиться. А они делали вид, что верят и не беспокоятся. Так и ходили все втроем вокруг да около, словно по яичной скорлупе.
Женщины Стаи продолжали собираться в ратуше, как было заведено до сражения на Королевских курганах, хоть одеяла и новая одежда уже не требовались. Беженцы из дальних уделов разъехались по своим городкам, а своих мужчин в Стае… Только сейчас, глядя на синие платья женщин, Вендела начала понимать, какие страшные потери понесла Стая. Почти каждая из этих женщин, девушек, старух потеряла мужа, сына или брата. Видимо, сидеть одним в четырех стенах и знать, что их любимые уже никогда не вернуться домой, было совсем невыносимо, вот все и собирались вместе. Становилось ли от этого легче? Кто знает…
Поэтому каждый день, дождавшись, когда внизу закроется за Греттиром тяжелая дубовая дверь с медным кольцом-ручкой, и стихнут на брусчатке его шаги, Вендела быстро вставала, приводила себя в порядок и спускалась на кухню.
Как правило, там уже занималась домашними делами Маргрета. Приняв из рук несостоявшейся свекрови чашку кофе со сливками, Вендела выпивала ее, кивала и улыбалась на все вопросы и как можно скорее сбегала из дома туда, где чувствовала себя немного свободнее — на курганы или в ратушу. Когда поздно вечером Греттир возвращался домой, она уже лежала под одеялом на своей стороне кровати и делала вид, что спит.
А он не будил. Тихо ложился рядом, тихо придвигался и зализывал ее ранку на плече. Каждую ночь, снова и снова.
А потом отпускал и отодвигался.
— Слушай, тебя что, дома не кормят?
— Что? — Рассеянно переспросил Греттир.
Он держал в руке наполовину обглоданную индюшачью ногу, а на тарелке перед ним лежали три уже отполированные кости. Напротив него с такой же ногой сидел Хельги.
— Я говорю, у нас все женатики обедают дома. Даже Орвар, у которого жена, кроме яичницы и скандала ничего изобразить не умеет. И ест, не кукарекает.
Греттир только хмыкнул в ответ. У Хильд особо не покукарекаешь, уж он-то знал.
— Просто не хочу никого напрягать. А здесь готовят нормально.
Хотя, если честно, эти ноги у него уже в горле стояли.
— А ты и не напряжешь, — пообещал Левша. — Во всех семьях, где мужик домой с курганов живым вернулся, женщины только рады на кухне похлопотать. А ты утром до света на работу, вечером по темноте домой, твои хозяйки, наверное, уже и забыли, как ты выглядишь.
— Так ведь… дел много.
— Не больше, чем у других, — наседал настырный мужик. — Так что хватит жрать. Иди, посмотри, что у тебя дома происходит.
Проводил Греттира контрольным взглядом в спину и вздохнул. Ох, нелегкая это работа, из болота тащить идиота. Никаких нервов не хватит на этих молодых дураков с их играми в любовь-ненависть.
И помахал костью официанту:
— Мне еще пару ножек. И пива.
А дома было тихо, но зато вкусно пахло жареным мясом и еще чем-то пряным. Вот только ни на плите ни в духовке ничего съедобного не нашлось.
Маргрета лежала у себя в комнате, но не спала, смотрела в окно. Она повернула голову на звук открывающейся двери и улыбнулась: