— Чем это так вкусно пахнет?
— Ужином. Иди, вымой руки.
Минут через пятнадцать на плите тихо кипел куриный бульон для Маргреты, а Греттир за обе щеки наворачивал стряпню Венделы. Нет, сначала, конечно, он наколол оранжевый кусочек на вилку и с сомнением посмотрел на кухарку. Та лишь пожала плечами: желаете ужинать дома? Вот, пожалуйста. Он с задумчивым видом разжевал первый кусочек, а потом вцепился в миску так, словно боялся, что отберут. Вытер масло корочкой хлеба и с тоской посмотрел на сковородку, уже пустую.
— Спасибо. Все было очень вкусно.
— Пожалуйста. — Вендела налила в чашку бульон, бросила туда же белых сухариков. — Вот, отнеси Маргрете. И проследи, чтобы она сегодня не вставала.
Их вечерние объятия с зализыванием метки уже превратились в ритуал. Но как только Греттир разжимал руки, Вендела отползала к своему краю кровати, сворачивалась в клубок и засыпала. Или притворялась, что спит.
Греттир перевернулся на спину, провел рукой по лицу и уставился в потолок. Он не гордился тем, как поступил со своей невестой. Чего уж, он себя ненавидел. Очень просто было обвинить во всем свою обиду и наркотик, но правда заключалась в том, что он всегда был таким, всегда хватался за топор там, где нужно было применить скальпель.
На потолке было небольшое пятно, похожее то ли на рыбку, то ли на глаз. И каждую ночь Греттир пялился на этот глаз, а глаз пялился на Греттира. Он не хотел убивать мальчишку Финна, ну разве что, самую малость. Но он определенно не желал смерти ни брату, ни отцу Венделы. Кто-нибудь поумнее, Орвар или Хельги Левша, наверное, придумали бы, как обойти это неприятное дело, но первым инстинктом Греттира всегда было смести любую преграду; растоптать, выжечь, а потом посмотреть, что сможет родиться из пепла.
Вот он все и сжег. И кого винить в том, что он делал, что должен, и делал это единственным известным ему способом? А разбираться с чувствами не умел совсем. Он вообще не умел толком ничего, что можно было сделать без кулаков или меча.
Вендела на своей стороне кровати тоже повернулась на спину и вздохнула.
— На потолке пятно, — сказала она.
— Знаю. Каждую ночь на него смотрю.
— У нас проблема.
— Какая?
— Мы не разговариваем. Как мы сможем родить детей, если даже трех слов друг другу сказать не хотим.
— Давай поговорим. О чем?
— Ну, расскажи мне о себе что-нибудь. Что-то важное.
— Нет, сначала ты. Это была твоя идея.
Вендела на некоторое время замолчала. Греттир не торопил, у него еще полночи было впереди.
— Ну… я должна тебя ненавидеть из-за отца и брата. А ненавижу из-за Финна. Ты не должен был его убивать.
Новость одновременно и плохая и хорошая. Его ненавидели, это так. Но с силой в один балл по трехбалльной шкале.
— Я и не собирался. Он не заслуживал смерти из-за любви к тебе. Я предложил ему отказаться от тебя, но он не захотел. Теперь я его понимаю. Я бы тоже не…
Его прервал тихий всхлип:
— Не надо, — пробормотала Вендела. — Хватит.
— Не буду. Иди сюда. — Греттир притянул ее к себе, удобнее устроил у себя на плече и сказал: — Потом со всем этим разберемся. А сейчас спи.
Турид сняла сапожки еще на пороге, потому что эти чертовы каблуки цокали по дубовому полу, как лошадиные копыта. Но слух у матери был, как у летучей мыши — комар мимо не пролетит.
— Турид, это ты?
— Конечно я, мама.
Кто же еще? Ни одна живая душа в Стае в их дом не заходила.
— Зайди ко мне.
Мать уже сидела в постели. Бандаж для лифтинга под подбородком, блестящее от крема лицо, перчатки, пропитанные питательным бальзамом — все для сохранения «товарного вида». Вот только товаром в их семье из двух женщин, была не Сигрид, а ее дочь.
— Да, мама.
Болели от каблуков ноги. Замерзла едва прикрытая коротким платьем задница, но привычка к послушанию взяла свое. Турид зашла в спальню матери и села на край кровати.
— Ты поговорила с Греттиром?
— Да.
— И что?
— Он женится на Венделе. Еще не известно, когда, но женится обязательно.
Мимо головы Турид просвистела домашняя туфля.
— Мама! Я не виновата!
— Виновата! Дура! Ты потратила на него два года жизни и все зря. Упустила богатого жениха. За кого мне теперь тебя выдавать, если в Стае остались одни старики, и на каждого по три молодых девки, а?
Не дожидаясь конца гневной тирады, Турид выскочила за дверь. Мать еще долго могла продолжать в том же духе, а что толку? Греттир уперся, как баран, его теперь не свернешь. Да и не очень-то и хотелось, если честно. И зачем ей вообще какой-то муж? Деньги у нее были, и в отличие от многих семей, переезд в Уппсалу ее не разорил. Турид отлично могла содержать их с матерью сама, потому что знала, как и где размещать свои капиталы.
После горячего душа, уже в халате, мягких тапочках и с бандажем под подбородком она уселась перед ноутбуком и со счастливым вздохом кликнула по заветной иконке. На экране развернулась страница сайта tradingview.com.
Фондовые индексы, котировки и процентные ставки — лучшие друзья девушек. После бриллиантов, конечно.
Глава 26
Рождение сына и наследника в семье Инглингов было первым радостным событием после сражения на Королевских курганах. Невысокая и слишком хрупкая по меркам эйги жена Конунга сумела родить настоящего богатыря — целых шесть килограмм! Не зря, видно, ее назвали Фрейей — в честь самой Ванадис[30].
По случаю такого праздника женщины и девушки отложили траурные платья и нарядились в традиционные бюнады[31]. Теперь те гости, кто не был точно осведомлен о месте рождения той или иной хозяйки, мог прочитать это по форме ее чепчика или расцветке юбки.
Греттир был воином, иногда торговцем, иногда дипломатом, но не бесчувственным чурбаном, и тем более не слепым. Вот почему при виде единственного украшения Венделы, узкого серебряного пояса поверх красного корсажа, его самооценка в долю секунды упала с привычного «слегка мудак» до «конченый гон…» …кхм. Замужние женщины вовсю щеголяли золотыми и серебряными брошками, пуговицами и бляшками, подаренными мужьями и доставшимися в качестве фамильных украшений. А наряд его женщины наглядно демонстрировал всю степень его жлобства. Эх-х…
И все же он не способен был оторвать глаз от красиво вышитой голубой юбки, мелькавшей в толпе то у стола с угощением, то у бочонков с пивом. Вообще-то, ему нужно было найти Орвара и переговорить с парнями, но очень уж не хотелось терять Венделу из виду.
Вендела переходила с подносом, на котором теснились разномастные кубки и рога, от одной кучки гостей к другой, улыбалась, здоровалась и делала вид, что не замечает обжигающего взгляда Греттира и плохо замаскированного интереса других мужчин. Ее осведомленность выдавала только легкая улыбка и редкие косые взгляды в сторону своего «недомужа». В конце концов, он не выдержал, поймал ее за локоть и усадил рядом с собой.
— Хватит смущать чужих мужиков, — проворчал он.
— Что такое? — Удивилась она. — Где твое хваленое самообладание?
Уже умерло.
— Держится на последней ниточке.
Вендела пожала плечами и сделала глоток из своего бокала. Греттир жадно проследил за скользнувшей по ее белому горлу тенью.
— А вот ты ведешь себя, словно свободная женщина без обязательств.
Она чуть не поперхнулась пивом. Жаль, если бы несколько капель упали в ложбинку, едва обозначенную в глубине выреза рубашки, у него появился бы повод собрать их все своим языком.
— А не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом?
— Например, какое у тебя будет лицо, когда ты в первый раз кончишь? Я вижу его два раза в день… в душе.
Вендела шокированно ахнула и уставилась на него широко открытыми глазами. А Греттир и не собирался останавливаться:
30
31