— Мне нужен материал для нити судьбы. Лунный свет и женский волос не подойдет, им волка не удержишь. Нужна часть силы кровного родственника. Чужая не приживется.
— Без проблем. Бери мою.
Вендела повернулась и посмотрела на двух мужчин, которые своими широкими спинами заслоняли ее от всего, что творилось сейчас с зале. Греттир и Орвар были почти равны в росте и ширине плеч, но Греттир в лунном свете казался нерушимой скалой, а Орвар со своей перевязанной головой и измученным серым лицом больше походил на выцветшую копию себя вчерашнего.
— Сколько пальцев? — Она сунула под нос Орвару нагло выставленный средний палец.
— Два, — уверенно ответил тот.
Что и требовалось доказать. Сотрясение мозга, потеря крови, а туда же, в спасатели наладился. Греттир сжал зубы. Ну уж нет. Хильд и так его терпеть не может, а если он допустит, чтобы Орвар свои последние силы раздавал направо и налево, даже страшно представить, что она учудит.
— У Кьяртана побратимов много, но все они сегодня пострадали, больше или меньше. Я единственный кандидат.
На все, что последовало потом, Греттир смотрел с восхищением и восторгом. Никаких ахов и вздохов. Вендела вела себя спокойно и уверенно, совсем как врач, который в детстве делал ему прививки от чумки и лишая.
— Аллергии есть?
— Нет.
— Бешенством болел?
— Ни разу.
— ЗППП?
— Никогда.
— Любовницы и внебрачные дети есть?
— Э-э-э…?
— Ладно, забудь. Сними куртку и свитер. Сядь. Расслабься. Расслабься, говорю. Не в больнице, не зарежут.
Греттир изо всех сил постарался расслабиться. Иголок и зубных рвачей, то есть врачей, он боялся с детства, но показать свою слабость Венделе никак не мог.
Глубокий вдох.
Медленный выдох.
Что-то кольнуло в спину между лопаток, но заскулить он не успел.
— Все. Теперь сиди спокойно, дыши.
Он и сидел, неизвестно, как долго, не чувствуя ни боли, ни времени. Наконец Дэгрун сунула ему в руки дымящуюся кружку.
— На, пей.
Судя по вязкой горечи, это было ну о-о-очень сильное лекарство.
— Что за дрянь?
— Пей, тебе говорят. Это для восстановления силы.
— Все в порядке у меня с силой.
— И мужской тоже.
Ну тогда, конечно. Чего уж, тогда. Руки Греттира слегка подрагивали, но выпил он все до дна, не расплескав ни капли.
Вот и молодец, безмолвно одобрила Дэгрун. Аир с дурнишником, может, и не такие вкусные, как медовуха, зато лучшее средство для укрепления потенции. Ты мне еще должен внука сделать, дорогой «зятек».
Греттир не помнил, как его уложили на одеяло возле камина. Засыпая, он осознал только, что за спиной лежит Кьятран и уже, кажется, не трясется, как отбойный молоток, а к груди его прижался теплый мягкий комочек, от которого знакомо пахнет весенней листвой и еще чем-то родным и милым, название которого он вспомнит завтра… завтра…
Глава 31
Греттира разбудили два чокнутых полуночника, что затеяли спор не где-нибудь, а прямо у него над ухом. Первым его желанием было швырнуть ботинком в нарушителей покоя, пока они не разбудили его женщину. Но Вендела тихо и ровно дышала ему под мышку, и, судя по разноголосому храпу и поскуливанию, никого, кроме него, ночные спорщики не потревожили.
И вообще, голоса звучали странно, потому что… они были у него в голове.
— … и куда мы придем, если каждый желающий начнет по своему перевязывать нити судьбы? Норны недовольны, — сказал мужской голос.
— Передай Норнам, что ничего страшного не случилось, пусть не паникуют, — ответил женский. — Никто на их священную исключительность не претендует. Считаете, что Вендела сделала это с моего ведома.
— И по твоему наущению, уверен. Это ты портишь баб, учишь их колдовству. Тьфу.
Греттир уже собирался вмешаться: нечего плеваться у него в голове, будь ты хоть бог, хоть кто. Но следующие слова заставили его напрячься:
— Но если Вендела всех в Асгарде[37] так раздражает, я могу забрать ее к себе в Фольквангр[38].
— Нет! — Греттир одной рукой притиснул к себе все еще спящую Венделу, а второй со всей дури хлопнул себя по лбу. — Я не отдам ее!
В ушах зазвенело, затем раздалось слегка удивленное:
— Э-э-э-э, полегче, полегче. Ты что, подслушивал?
— А вы нашли место, где секретничать, — возразил он. И повторил: — Я ее не отдам. А попробуете забрать силой, сожгу к чертям Священную рощу. Пока заново не вырастет, не получите ни жертв ни почета.
Голоса смолкли. Греттир и сам понимал, что зарывается, но если боги действительно заберут у него Венделу… зачем тогда все? Зачем тогда он сам? Все равно без нее он чувствовал себя каким-то бесполезным. Как один носок. Одна перчатка.
После нескольких минут молчания женский голос, нежный как перезвон серебряных колокольчиков, произнес:
— Вот видишь, старый дурень, что такое любовь? Что перед нею ваши стрелы и копья? От этого оружия не закрыться щитом и не отбиться мечом. Теперь ты мне поверишь, что мир можно спасти только любовью, а не войной?
— Это все слова, — невидимый мужчина все же сомневался. — Вот дойдет до дела, тогда посмотрим.
— Расцениваю это, как согласие с твоей стороны, — ответила женщина. — Слышишь, Греттир? Вендела нарушила закон богов, но Всеотец дает тебе возможность выкупить ее жизнь.
Греттир не колебался:
— Назови свою цену, Отец Ратей.
— Цена всегда одна. — Мужской голос отдалялся и звучал все тише. — Глаз за глаз… кровь за кровь… жизнь за жизнь.
— Без колебаний. Без размышлений. — Предупредил женский голос.
Греттир посмотрел на спящую в его объятиях молодую женщину. Он уже, пусть не вслух и не при свидетелях, но пообещал защищать и оберегать ее. А это означало: драться, так драться; умереть, так умереть. Без колебаний. Без размышлений.
— Я согласен. — И уже громче, не заботясь, что может разбудить спящих вокруг, повторил: — Я согласен!
Ответом ему была тишина.
Раны у оборотней заживают быстро, примерно, как царапины у людей. Но серебряная пуля — это серебряная пуля, с ней приходится считаться всерьез. И у свинфилкингов заживление шло труднее, чем у ульфхеттаров. Кое кому пришлось снимать швы и промывать воспалившиеся раны. Лучше всех с этим делом справлялись теща, вдова и дочка Освивра Турханда. Вот почему раненых не стали разносить по домам, а решили оставить в ратуше, устроив там импровизированный госпиталь. Женщины, привыкшие за тревожные зимние месяцы справляться с проблемами всем миром, не возражали.
Но и мужская помощь в ратуше была нужна: повернуть раненого, подержать при перевязке самых буйных и кусачих, наколоть дров для печей и камина — мало ли было тяжелой работы. Готовить, кстати, тоже помогали, потому что выздоравливающим требовалось мясо, а пожарить его правильно умеет только мужик.
Сегодня вечером на кухне хозяйничал Греттир. В майке с надписью «Пальчики оближешь» и босиком, в низко сидящих на бедрах джинсах, он выглядел богом… кулинарии. Несмотря на аппетитные запахи, у Венделы вдруг пересохло во рту.
— Проголодалась? — Он оглянулся через плечо.
Она облизала губы. Он ухмыльнулся. Затем его взгляд скользнул с ее лица ниже. У нее заныли соски. Вендела нервным движением поправила ворот рубашки, но Греттир уже пытался взглядом расплавить пуговицу на ее джинсах.
— Хватит пялиться. И перестань думать всякие глупости.
— Какие именно? Те самые, о которых думаешь ты тоже?
— Я ничего такого не думаю.
— Уверена?
— Нужны доказательства?
— Конечно. Пока не пощупаю, не лизну, не понюхаю — не поверю.
Она подчеркнуто медленно прошла к холодильнику, достала упаковку колбасок и сунула их в микроволновку.
— Что ты делаешь?