— А волчьи жилы подойдут? — Она удивленно моргнула, не понимая, к чему Греттир клонит. — Возьми мою силу. Иногда кровный враг может стать ближе кровного брата.
А что? Возможно, он и прав. В любом случае, стоило попробовать, вот только…
— Ты понимаешь, чем рискуешь, Греттир?
Судя по глупой улыбке, ничего-то он не понимал, а обманывать его Вендела не хотела. Все равно, боги примут только добровольную жертву.
— Ты станешь слаб, как человек. Твои силы восстановятся не раньше чем через год. Ты и так отдал Кьяртану и Маргрете больше половины своей силы.
— А оставшейся половины малышу Юхану хватит? Тогда нечего ждать, пойдем.
Он так и не отпустил ее руки, просто повернул и повел в дом. В спальне снял куртку и рубашку и сел на табурет возле кровати спиной к окну.
— Так?
— Так.
Вендела распахнула окно, и комнату наполнил аромат сырой земли и молодой листвы. Не искаженный мутным стеклом, лунный луч был острым и тонким, как клинок. И таким же смертоносным. Вендела быстро, одними губами, прочитала молитву, прося Фрейю уберечь ее от смертельного укола. И надела хрустальное кольцо на лунное веретено.
Пряжа из силы Греттира получилась отменная, ровная и крепкая, но вот беда, никак не срасталась с силой Юхана — скользила, собиралась петлями и ни в какую не хотела работать вместе.
— Ну как? — Спросил Греттир.
Он не жаловался, но Вендела знала, как ему сейчас плохо. Наверное, и голова кружится, и тошнит от слабости.
— Не получается. Нужна третья нить, которая скрепит две силы вместе. А с двумя веретенными блоками я могу удержать только две.
— Тогда возьми.
Греттир через голову снял цепочку с черным камнем и протянул его Венделе. Вот теперь в дело пошли материнские слезы. Мать Юхана нарыдала, наверное, целое ведро. Сначала она плакала от боли и страха за сына, а потом, глядя, как розовеют щеки мальчика, и выравнивается его дыхание, от облегчения и радости.
Наверное, у Венделы все получилось, сообразил Греттир, когда из темноты вышел огромный черный волк и бесшумно улегся у ног мальчика. Ну и зверюга, с таким хоть против носорога выходи, не страшно. Наверное, это была последняя мысль Греттира, потому что дальше он ничего не помнил.
Очнулся он уже в собственной постели.
— Как я сюда попал?
— Не помнишь? — Удивилась Вендела. Она сидела рядом уже в свежем платье и заново причесанная. Видимо, он пробыл в отключке достаточно долго, раз она успела привести себя в порядок. — Сам дошел. Хельги тебя только поддерживал немного. Как ты себя чувствуешь?
Страшно болела голова, ломило все тело, суставы словно выкручивали клещами. От льющегося из окна солнечного света резало глаза. Греттир зажмурился.
— Прекрасно. Еще немного посплю и буду как новенький.
— Ясно. Открой рот.
Ну, открыл, что дальше? В рот потекло что-то густое и вязкое.
— Ш-ш-што эф-фто?
— Не болтай. Вот, запей.
Послушно запил. На языке осталось ощущение липкости, но определить вкус он не мог. Что-то с ним совсем не так, наверное.
— Это мед с перцем. Ты весь горишь, надо сбить температуру.
Ясно.
— Теперь можно поспать?
— Спи.
Вендела плотнее подоткнула вокруг его большого тела одеяло и прилегла рядом. Надо было не упустить момент, когда Греттир начнет потеть и не давать ему раскрыться. Примерно через час он начал метаться и кричать, да так сильно, что Вендела испугалась — не удержит. Пришлось баюкать, как маленького:
Успокоился, лежал весь в поту, с прилипшими ко лбу волосами, но дышал уже ровно и спокойно.
Вендела развела в воде немного водки, намочила полотенце и обтерла его: сначала лицо и шею, затем плечи и грудь, а потом ниже. Взялась за одеяло, чтобы накрыть снова, но замешкалась. Она смотрела на мужчину, который на пути к своей цели одинаково легко творил добро и зло. Убивал и был готов умереть сам, и все ради того, чтобы получить ее. И детей. Должна ли она чувствовать себя польщенной? Бабушка сказала бы «да». Мама сказала бы «решай сама».
Даже во сне, измученный болезнью, он все равно выглядел угрожающе. Острые углы и четко вылепленные черты лица с прямыми бровями и глубоко посаженными под широким лбом глазами, суровая линия рта не давали повода ошибаться — это был безжалостный хищник, машина для уничтожения в броне твердых мускулов. Самый красивый убийца, которого только можно было представить.
Вендела натянула одеяло как можно выше, затем запустила руку под подушку, чтобы приподнять Греттиру голову. Ее пальцы наткнулись на что-то твердое. Это был нож, очень старый и очень дорогой. В уплату за такие ножны и рукоять отдавали равную меру золота, и это в странах, где и серебро-то было за редкость, а все платежи осуществлялись либо овцами, либо шерстяным сукном. А клинок… она положила ножны на колени и принялась рассматривать узкое длинное жало. Клинок привезли из далекой страны. Даже не франкская работа. Металл под названием «пулад»[42] в те далекие времена умели делать только огнепоклонники.
Сначала небесные камни были размолоты в пыль, прокалены и сплавлены с земным железом в одном тигле; затем умелый мастер тысячу раз сплющил металлический стержень в лист и снова скатал его, и наконец, после многих и многих часов тяжелого труда, закаленное в огне и пальмовом масле, родилось вот такое совершенство.
Клинок, в самом широком месте миллиметра в три толщиной, мог пробить даже железные доспехи… что уж говорить о живой плоти. Он мог так легко пройти сквозь кожу лежащего сейчас перед Венделой мужчины и слой упругих мышц — прямо к сердцу. Она почувствовала движение воздуха, словно кто-то вошел в комнату и остановился у нее за спиной.
«Сейчас», — приказал ей неслышный голос. — «Сейчас или никогда».
Вендела посмотрела в лицо Греттира, в его плотно закрытые глаза. Она имела полное право на этот удар. Это право подтвердил сам Конунг перед лицом всей Стаи. Она возьмет жизнь Греттира, и ни один из его кровных братьев не сможет сказать ей дурного слова. А потом, возможно, когда-нибудь она действительно выйдет замуж, и у нее будут дети… от другого мужчины.
Клинок с тихим щелчком вошел в ножны. Вендела убрала нож на прежнее место, затем встала, взяла со спинки стула теплый платок и вышла из комнаты.
Глава 36
— Вот, — Вендела положила на стол два веретенных блока, золотистый и черный. — Греттир вернул их. Теперь вы свободны.
Дэгрун быстро взяла сразу оба. Да, это были их родные камни — ее с короткой царапиной, а дочкин с маленькой мушкой, застывшей в янтарной слезе.
— Как тебе это удалось, Вендела? Ты обманула его? Смогла выкрасть камни? Или…
— Нет, бабушка, — твердо ответила Вендела. — Никакого или. Он сам мне их отдал.
— Вот, значит, как. — Дэгрун положила свой камень в карман, а янтарь сунула в руки дочери. — И что же ты ему за это сделала?
— Ему самому ничего. Вылечила женщину и ребенка.
Старуха молчала, пытаясь понять то, что не было сказано вслух. Ничто и никогда не достается нам так дешево, как хотелось бы. А за некоторые дары приходится отдавать сторицей.
— Ну, хорошо, девочка. Ты вернула нам нашу силу, теперь мы можем ехать на Родину. Берите только самое необходимое. Пусть наследство Турхандов переходит Стае. Я не хочу ничего от этих свеаландских обманщиков.