Не раз темой дипломатических переговоров Узбек-хана с египетским султаном ал-Меликом аы-Насиром были столкновения с Хулагидами. Войска Узбека в разных комбинациях действовали не только на границе, но и на самой хулагидской территории. Однако сколько Джучиды не старались, Азербайджана они так и не получили. На протяжении почти ста лет Азербайджан не выходил из рук Ирана, находившегося во второй половине XIII и в первой половине XIV в. под властью монголов.
Ко времени Токты, особенно Узбек-хана, и созрели все те Формы общественных отношений, которые изображены мной ниже. К сожалению, источники не связывают с именем Узбек-хана, так же как и с именем других ханов, ни одного мероприятия социального характера, а между тем и он и его предшественники, наверное, не раз издавали ярлыки, содержание которых имело немаловажное социальное значение.
Уже к годам царствования Узбек-хана относится и первое упоминание об узбековцах (узбекиан). Этим именем персидский историк и географ XIV в. Хамдаллах Казвини называет воинов войска Узбек-хана во время его похода в Азербайджан в 1335 — 1336 гг. Там же он именует и Золотую Орду Мамля-кат-и-Узбеки, т. е. Узбековским государством.[164]
ГЛАВА ПЯТАЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ В XIII–XIV вв.
Проехавший по Дешт-и-Кыпчак в 1246 г. Плано Карпини следующими словами определил богатство кочевников кыпчакской степи: "Они очень богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козами и лошадьми. Вьючного скота у них такое огромное количество, какого по нашему мнению нет в целом мире".[165] Сказанное им о татарах, живших в условиях Дешт-и-Кыпчак, где они составляли только небольшую часть кочевого населения и где, как мы знаем, они постепенно растворялись в кыпчакской массе, можно целиком применить и к кыпчакам. Не может быть сомнения, что монголы свои порядки кочевания, т. е. кочевого ведения хозяйства, принесли и на юго-восток Европы, и едва ли многим отличались эти порядки от тех, что были у кыпчаков, стоявших на немногим более высоком культурном уровне, чем монголы-татары.
Нам уже приходилось говорить о монгольских понятиях "улус" и "юрт", точную формулировку которым дал Б. Я. Владимирцов.[166] Золотая Орда рассматривалась как улус дома Джучи, следовательно, все население — кочевое, сельское и городское — считалось принадлежащим дому Джучи во главе с ханом. Территория улуса, т. е. юрт, была распределена в каждый данный момент между "царевичами" ханского дома, которые стояли, обычно сейчас же за ханом, и крупными нойонами — кыпчакско-татарскими феодалами. Царевичи и нойоны вместе с тем были крупными гражданскими и особенно военными чиновниками (темниками, тысячниками, сотниками).
Само кочевое хозяйство в Золотой Орде, как, впрочем, и везде в Монгольской империи, протекало в условиях феодальных отношений, где пастбища строго распределялись между отдельными феодалами. Вот что пишет об этом Плано Карпини: "Никто не смеет пребывать в какой-нибудь стране, если где император не укажет ему. Сам же он указывает, где пребывать вождям, вожди же указывают темникам, тысячники сотникам, сотники — десятникам".[167] Б. Я. Владимирцов правильно понимал под "вождями" Карпини монгольских царевичей.[168] Здесь в словах современника и наблюдателя мы видим иерархически-феодальное распределение колонии между самими феодалами. Другой путешественник, В. Рубрук, как бы дополняет показания Карпини и говорит: "Они не имеют нигде постоянного местожительства (civitatem) и не знают, где найдут его в будущем. Они поделили между собой Скифию (Cithiam), которая тянется от Дуная до восхода солнца, и всякий начальник (capitaneus) знает, смотря по тому, имеет ли он под своей властью большее или меньшее количество людей, границы своих пастбищ, а также где он должен пасти свои стада зимой, летом, весной и осенью".[169] Это место у Рубрука очень ценно, ибо оно дает нам прямое указание на то, что у кочевых феодалов имеется определенное количество феодально зависимых людей. При изложении социальных порядков кочевой феодальной Монголии мне приходилось уже говорить, опираясь на работу Б. Я. Владимирцова, об основной зависимой единице кочевого хозяйства в Монголии аиле.
Аил — кочевая семья, индивидуально ведущая свое хозяйство, на которой держится весь степной феодальный строй. Аил кочует на отведенных ему господином (хан, царевич, нойон, бег, баатур, темник, тысячник, сотник и другие) пастбищах, несет для него разные службы на условиях натурального хозяйства, не исключающего, конечно, и фактов товарообмена на городском базаре. Путешественники дают небезинтересный перечень того, что производится в такой кочевой семье в XIII в. По словам В. Рубрука: "Они [татары] делают также войлок и покрывают дома. Мужчины делают луки и стрелы, приготовляют стремена и уздечки и делают седла, строят дома и повозки, караулят лошадей и доят кобылиц, трясут самый кумыс, т. е. кобылье молоко, делают мешки, в которых его сохраняют, охраняют также верблюдов и вьючат их. Овец и коз они караулят сообща, и доят иногда мужчины, иногда женщины. Кожи приготовляют они при помощи кислого молока".[170] Несколько выше он говорит о роли женщины в хозяйстве татар: "Обязанность женщины состоит в том, чтобы править повозками, ста-вить в них жилища и снимать их, доить коров, делать масло и грут, приготовлять шкуры и сшивать их, и сшивают их они ниткой из жил. Именно они разделяют жилы на тонкие нитки и после сплетают их в одну длинную нить. Они шьют также сандалии (sotulares), башмаки и другое платье".[171] Кочевники, особенно если кочуют вблизи лесной полосы, устраивают охоты облавного характера. Охота в хозяйственной жизни татар Золотоордынского государства — важная отрасль, где повинности феодально зависимого производителя в отношении к своему господину принимают тяжелый характер. По словам того же В. Рубрука: "Когда они [татары] хотят охотиться на зверей, то собираются в большом количестве, окружают местность, про которую знают, что там находятся звери, и мало-по-малу приближаются друг к другу, пока не замкнут зверей друг с другом, как бы в круге, и тогда пускают в них стрелы".[172] Слова В. Рубрука целиком подтверждаются и Джувейни, который в сочинении "История завоевателя мира" приводит пересказ Чингисхановой ясы, т. е. монгольского обычного права, которым в ту эпоху руководствовались все монгольские правители.