Полную цитату из книги брата Иоанна следует привести по следующим причинам. Во-первых, в ней содержатся дополнительные подробности, отсутствующие в копии донесения брата Бенедикта; а, во-вторых, смысл некоторых запретов передан более ясно. В частности, ситуация с куском пищи, выплюнутом изо рта, превратившаяся под пером брата Ц. де Бридиа в абсурд, здесь получает разъяснение. Итак, брат Иоанн продолжает: «Один из [грехов] — втыкать нож в костер или даже каким бы то ни было образом дотрагиваться ножом до огня, или извлекать при помощи ножа куски мяса из котла, [а] также рубить топором дрова около костра; ведь они верят, будто таким образом будет обязательно похищена голова огня. Также [грех] — садиться на плеть, которой погоняют коня (ведь они не пользуются шпорами); также [грех] — касаться плетью стрел; также — убивать птенцов или брать [их в руки]; также — бить коня уздою; также — ломать кость при помощи другой кости; также — проливать молоко или какой-нибудь напиток или [бросать] пищу на землю; [также] — мочиться в жилище. Но если [кто-нибудь] совершает [один из этих грехов] по своей воле, то его убивают, а если иным образом, то надлежит, чтобы он дорого платил заклинателю, который его бы очистил и заставил пронести и жилище и все, что в нем есть, между двух костров. Но до тех пор, пока [оно] не будет таким образом очищено, никто не смеет входить [в него] или что-нибудь из него выносить. Также, если кому-нибудь кладут кусочек [в рот] и он не может [его] проглотить, так что выплевывает его изо рта, то делается яма под [стеной] жилища, и его извлекают через эту яму и убивают без всякого сострадания. Также, если кто-нибудь ступит пяткой на порог жилища какого-нибудь князя, его убивают таким же образом. И у них есть много подобных [запретов], о которых было бы долго рассказывать»{56}.
Как правило, средневековые авторы довольно ясно различали обычное право и кодифицированное право. Например, составитель «Повести временных лет», пишет, со ссылкой на Хронику Георгия Амартола (IX в.): «Говорит Георгий в своем летописании: "Каждый народ имеет либо письменный закон, либо обычай, который люди, не знающие закона, соблюдают как предание отцов. Из них же первые — сирийцы, живущие на краю света. Имеют они законом себе обычаи своих отцов: не заниматься любодеянием и прелюбодеянием, не красть, не клеветать или убивать и, особенно, не делать зло". <…> Мы же, христиане всех стран, веруем во святую Троицу, <…> имеем единый закон»[140]. Можно не сомневаться в том, что францисканцев интересовали письменные законы империи. Брат Иоанн в пятой главе сообщает, что Чингис-хан создал различные законы и постановления (leges et statuta), и называет три из них: закон о престолонаследии, постановление о покорении мира и устройстве армии по десяткам (LT, V. 18). В четвертой главе брат Иоанн подробно останавливается на законах и обычных правилах, касающихся наказания за прелюбодеяние, грабеж или воровство, раскрытие военных замыслов, провинности младших по чину (LT, IV. 9). Однако будучи истинными миссионерами, францисканцы оказались наиболее чувствительны к сведениям о магических запретах, которые они трактуют как религиозные запреты.
Действия, которые по представлениям монголов, могли повлечь за собой несчастья, францисканцы именуют термином peccata 'грех'. В традиционной монгольской культуре не было понятия «грех» в христианском смысле этого слова{57}. Видимо, у францисканцев имелась какая-то важная причина, чтобы воспользоваться специфическим латинским термином для адекватной характеристики полученных сведений. Трудно предполагать, что западные дипломаты в одночасье совершили все из перечисленных ими запретных поступков. Следовательно, имелся некий информатора который подробно описал запреты, с целью предупредить францисканцев от возможного их нарушения. Дело в том, что за каждый из «грехов» полагалось наказание смертью.
Картине, нарисованной западными дипломатами, созвучны сведения китайского источника, где говорится о деятельности Елюй Чу-цая, старшего советника монгольского хана Угедея: «Люди, приезжавшие ко двору из различных государств, часто предавались смерти за нарушение запретов. Его превосходительство сказал [его величеству]: "Ваше величество недавно взошли на императорский трон. Не запятнайте [кровью] белый путь". [Его величество] последовал этому совету, ибо по обычаю страны превыше всего почитался белый [цвет] и считался приносящим счастье» (Сун Цзы-чжэнь, с. 72). Считается, что в 1229 г. Елюй Чу-цай пытался смягчить наказания за нарушения запретов, сходных с теми, что стали известны францисканцам в 1246 г. Отметим, что речь шла не об отмене запретов, а лишь о снисхождении к чужестранцам, и вопрос потребовал вмешательства первого лица государства. Значимость ситуации определялась тем обстоятельством, что Елюй Чу-цай хотел внести коррективы в Ясу Чингис-хана. Вопрос в том, какой из разделов Ясы имелся в виду?