В немецком переводе книги брата Иоанна Ф. Шмидер, безо всяких на то оснований, переводит peccata немецким vergehen — «проступок, провинность»[141], переключая тем самым анализ ситуации из сакральной сферы в профанную. Ф. Шмидер игнорирует одно важное обстоятельство: в случае совершения «греха» никто не смел прикасаться к предметам в юрте до момента их ритуального очищения. Очищение указывает на необходимость снятия порчи, что выводит эти случаи далеко за пределы бытовых происшествий.
То, что речь идет о магических запретах (или в обратном, уже реализованном варианте, о вредоносной магии) можно показать на следующем примере. У средневековых монголов существовало поверье о том, что случайное пролитие на землю кумыса или молока непременно повлечет за собой несчастье: лошадей хозяина юрты, в которой это произошло, поразит молния. Рашид-ад-дин сообщает: «Если прольется на землю вино или кумыс, молоко пресное и кислое, то молния преимущественно падает на четвероногих, в особенности на лошадей. Если же будет пролито вино, то [это] произведет еще большее действие, и молния наверняка попадет в скотину или в их дом. По этой причине [монголы] весьма остерегаются делать все это» (Рашид-ад-дин. Т. I. Кн. 1. С. 157).
Отметим (необъяснимую пока) связь между пролитием какого-либо напитка и грозовым явлением. Собственно, крайне нежелательным было грозовое явление, расценивавшееся как гнев Неба, а вызвать его можно было пролитием напитка (вина или молока). Напомним также, что возлияние молоком белых кобылиц составляло главную церемонию в жертвоприношении духам земли и воздуха, и в этом случае молоко специально проливалось на землю (Itinerarium. XXXV. 4). Видимо, разница между церемонией возлияния и обозначенным запретом заключается в том, что запрет на пролитие напитка был связан с жилищем, а церемония проводилась вне жилища. Церемония и запрет асимметрично соотносятся друг с другом. Кормление войлочных идолов проходило так: «Во время еды возьмут да помажут жирным куском рот богу, жене и сынам, а сок выливают потом за домовую дверь и говорят, проделав это, что бог со своими поел, и начинают сами есть и пить» (Марко Поло, с. 90). Выливание напитка совершалось за пределами жилища.
Судя по сведениям Рашид-ад-дина, преднамеренное пролитие вина или молока расценивалось монголами как вредоносная магия, направленная против животных и жилища. В таком случае обретают ясность сведения францисканцев, касающиеся наказания смертью за подобные действия. Сведения Рашид-ад-дина о последствиях пролития молока или вина выступают в роли необходимого «комментария» к существовавшему запрету и наказанию за его нарушение, известному только по донесениям францисканцев. Это надежное построение позволяет сделать далеко идущие выводы.
Обозначим контуры проблемы. Перечень «грехов» наводит на мысль, что речь идет о кодифицированной системе магических запретов, связанных с регулирующей функцией священного Неба. Среди прочих запретов францисканцы упоминают и тот, о котором пишет Рашид-ад-дин. Получается следующая картина. С одной стороны, нарушение запрета могло вызвать удар молнии, что расценивалось как крайне нежелательное событие. С другой стороны, (если запрет нарушался) способ очищения юрты и всего в ней находящегося путем проведения между костров, был аналогичен обряду очищения стойбища, когда в нем кто-нибудь поражен громом. Прямое свидетельство Рашид-ад-дина и косвенное свидетельство францисканцев указывают на тему «небесного суда». Это обстоятельство меняет перспективу исследования. В тюрко-монгольской политической мифологии Небу приписывались регулирующая и карающая функции[142], что позволяет ввести тему запретов в контекст мироустроительных законов. Предлагаемые ниже размышления сводятся к следующей композиции: запреты (как один из разделов Ясы) — явление грома и молнии (как проявление воля Неба). Эта условная реконструкция позволит увидеть задачу исследования. Напомню, что из донесений францисканцев и египетских послов мы знаем только перечень запретов. Отмечу также, что не существует ни одного средневекового текста, где эта композиция была бы представлена в полном виде. Существуют лишь отдельные фрагменты, позволяющие, однако, с уверенностью восстановить первоначальную картину. Ниже, в § 4 показана связь между нарушением запретов и появлением молний и соблюдением запретов как выражения почтения Небу. Монгольские царедворцы, призывая францисканцев соблюдать странные предписания, на самом деле, призывали их оказывать почтение священному Небу, которое, как известно, было покровителем монгольских ханов. Если бы по какой-то причине Небо отвергло иностранных посланников, то и правитель не замедлил бы отвергнуть их, исполняя высшую волю.
141
142