Границы эти определены прежде всего общей универсальной закономерностью: физическая масса домашнего скота при полностью антропогенном ландшафте или суммарная масса домашних и диких животных при не полностью антропогенном не может превышать массу диких копытных, которые здесь были до человека. Кроме того, для сохранения экологического равновесия биоценоза степи большое значение имеет соотношение отдельных видов животных в общем их количестве. Время от времени, как это было в Рын-песках в XIX в. или сегодняшней Монголии, скотоводы попадают в экологический «капкан» превышения удельного веса овец и коз в общем поголовье.
Человек защитил от хищников самых слабых копытных — овец. А овцы оказывают самое сильное давление на землю, как в прямом, так и в переносном смысле слова. Овца, в отличие от крупных копытных, двигается медленно и топчет землю основательно. В овечьих загонах, в отличие от коровьих, не увидишь и травинки. Давление маленьких овечьих копытец на единицу площади в четыре раза превышает давление гусениц среднего танка (Судьба степей, с. 164). Если крупные копытные лишь обкусывают траву, то овца, по народному бурятскому выражению, — «стрижет».
В современной Бурятии сокращение поголовья овец сразу отозвалось снижением темпов деградации почв (Панарин, с. 100). Как свидетельствует исследование экологической катастрофы в Волго-Уральском междуречье в XIX–XX вв., осуществленное Игорем Ивановым, там кризисные явления были спровоцированы резким увеличением поголовья скота (с 200 тыс. до 5 млн. голов), в котором 77 % составляли овцы (Иванов 1995, с. 181). В Прикаспии степь сохраняется при плотности менее 0,7 овцы на гектар, при более одной пустыня (Мирошниченко, с. 40). Для Калмыкии принято такое соотношение: при населении 300 тыс. человек, 1 млн. овец (69 %), 200 тысяч лошадей (13,8 %), 200 тысяч коров (13,8 %), 50 тысяч верблюдов (3,4 %) (Виноградов и др., с. 103).
Экологическая катастрофа в Прикаспии ясно показывает, что традиционное скотоводство не гарантировано от кризисов, хотя чаще всего до кризиса дело не доходит. Другое дело, если степь обрастает городами, притягивающими кочевников со своими стадами. Здесь возможно то же явление, что и на водопоях, вблизи которых уже ничего не растет.
Иными словами, даже средневековая урбанизация чревата нарушением по крайней мере локального экологического равновесия в степях. Однако само существование Золотой Орды — с учетом ее границ, особенностей климатических поясов, неразвитости средневековой инфраструктуры объективно требовало локального сосредоточения в степях — географическом центре государства, не только административного и экономического управления, но скота и промышленности, что ложилось дополнительным бременем на биоценоз степи.
Динамика демографического роста
Возможность выявления предельной численности населения для определенного вмещающего ландшафта при той или иной технологии хозяйствования для историка, который не имеет иных путей получения точных количественных данных, уникальна. В данном случае, когда, по всей вероятности, в течение одного века демографического потолка достигли сначала Степь, а затем Лес (Кульпин 1995, с. 73–131), одно их количественное соотношение позволит понять и иначе оценить многие известные исторические процессы, явления и события. Получение количественных данных, возможно, дело ближайшего будущего. Сейчас можно сделать лишь предварительные подходы к анализу.
Какова же была динамика роста населения в степи?
Монголы и ведомые ими тюрки Азии, — писал Магомет Сафаргалиев, — «будучи кочевниками, не менее чем другие народы, занимавшиеся земледелием, нуждались в землях, пастбищах и местах охоты. Главная причина монгольского завоевания и заключалась в стремлении приобрести большие необитаемые пространства земли как непременное условие кочевого способа производства монгола скотовода. Отвоевав все пространства земель от Иртыша до низовьев Дуная, удобных для кочевья, потомки Чингисхана стали собственниками этих земель…» (Сафаргалиев, с. 93).
Известно, что монголы разбили кипчаков и гнали их до Венгерской пушты, что с приходом монголов исчезли в степи половецкие бабы и курганы. Разумеется, это не значит, как подчеркивают практически единодушно все исследователи Золотой Орды, что все половцы были уничтожены. Во всяком случае, женщин завоеватели не убивали: молодых обращали в жен и наложниц, пожилых делали служанками. Сколько осталось половцев в южнорусских степях, мы не знаем. Сколько всего вместе с завоевателями было в XIII веке жителей степи также неизвестно. Так или иначе степь в середине XIII в. позволяла кочевникам осуществлять расширенное демографическое воспроизводство. Известно, что в стагнационном режиме кочевая семья имела 45 человек, а при возможностях роста до 12 (Тортика, с. 55).