До проведения специального исследования можно лишь грубо оценить возможный рост и нижнии предел численности степного населения Золотой Орды, исходя из прецедентов. Один из таких прецедентов исследовали совместно биолог Игорь Иванов и историк Игорь Васильев. В 1801–1803 гг. небольшая казахская (Букеевская) орда из 50 тысяч человек с 200 тыс. голов скота по разрешению царского правительства поселилась на пустующих землях Рынпесков в междуречье Волги и Урала. Через 20 лет у них было уже 5 млн. голов скота (т. е. рост в 25 раз), что оказалось чрезмерным для вмещающего ландшафта и вызвало экологический кризис в междуречье Волги и Урала, продолжающийся вплоть до наших дней. Несмотря на кризис и его следствие падение поголовья скота до 1,5–2,6 млн., население, стартовав со стагнационного демографического состояния, за 40 лет утроилось, составив 150 тысяч человек (Иванов 1995, с. 181, 184).
Если принять численность завоевателей, пришедших в восточную Европу, в 300 тысяч человек (в соответствии с аргументацией в предыдущей главе) и темпы демографического роста как в Букеевской орде, то со времени окончания завоевания Восточной Европы в 1242 г. и до первой эпидемии чумы в 1346 г. только число потомков пришельцев возросло до не менее 3 млн. человек. Ограничений для расширенного воспроизводства, как хозяйственного, так и демографического (подобно тем, что получили букеевцы через 20 лет жизни в Рын-песках) завоеватели не имели, не находились в стагнационном демографическом режиме, мужчины — главы семей могли иметь не по одной жене.
Расширенное хозяйственное воспроизводство основывалось не только на опустевшей после половцев степи, но и в больших, если не уникально огромных, возможностях расширения пастбищ. Известно, что половцы в своих сезонных кочевьях не переходили границ Большой климатической оси Евразии (см. Смирнова, Киселева, с. 27). Как уже упоминалось направление сезонных перекочевок в евразийской степи было либо с юга на север, либо с востока на запад. Половцы кочевали, в основном, с востока на запад: от Дона к Киеву. Чем было вызвана такая направленность кочевий — предмет специального исследования, поскольку они выбирали с хозяйственной точки зрения не лучший вариант. К северу от Оси более мощные черноземы, более устойчивый и влажный климат, больше объем фитомассы.
Как пишет Аркадий Тишков, в степях в «течение сезона меняется кормовая ценность, доступность и количество кормовых трав. Если привес скота, получаемый на пастбище в мае принять за 100 %, то в июне он составит 88 %, в июле 78 %, августе 65 %, сентябре 58 %, а в октябре только 35 %» (Судьба степей, с. 191). Однако, если скот пасти севернее Оси, в европейской лесостепи, где до осени сохраняется кормовая ценность, доступность и количество кормовых трав, то потерь привеса половцы бы не имели. «В луговых степях нет перерыва в вегетации растений и жизнедеятельности животных, вызванного засухой, поэтому экосистема функционирует дольше, чем в более сухих степях. За счет этого общая масса растительности достигает 3,2–4,2 т/га, а животных 0,4 т/га, что в 5 раз больше, чем в других типах степей» (Судьба степей, с. 144).
Проблему, которую ставят половецкие кочевья, можно сформулировать так: насколько широка была в то время лесостепная полоса и были ли доступны для степного скота лесные поляны?
Известно, что по сравнению с современными доисторические природные сообщества на месте нынешних степей и лесостепи были более мозаичны. Мозаичность формировали и поддерживали гигантские травоядные — хоботные, копытные и др. Они препятствовали образованию сплошных массивов древесной растительности, формируя в лесах поляны, на месте лесов — лесостепи, парковые ландшафты (Масл. в, с. 57). Если травоядные не топчут землю, не съедают древесный молодняк (подрост), то на свободные от леса пространства (будь то поляны в лесу или лесостепь неважно) начинает наступать лес. Специальные многолетние наблюдения, проводившиеся в Северной Америке, выявили нижеследующую динамику наступления леса на степь на участках без домашнего скота:
«Подземные побеги кустарника, располагающиеся на глубине 10–30 см, распространяются на территорию, занятую сообществом злаков на 79 метров. Довольно скоро они поднимаются над землей, затеняют почву и замедляют рост трав… В результате через пять лет лес сомкнутым фронтом вторгается в прерию на несколько метров» (Судьба степей, с. 124).