Устинья хотела было возразить, но подняла глаза и увидела стоящего в дверях Бориса. Отослав Матрену, Устинья подошла к мужу.
- Ну что, миленький? Узнал, чего татарин хочет?
- Зря ты, коза упрямая, дома в Суздале не осталась, - тихо проговорил тот. - Вот, получи теперь.
- Не пойму тебя, князь, - нахмурилась Устинья.
- Тебя! Тебя он хочет, сука неугомонная! - закричал Борис. - Сколько девок вокруг, молодых, румяных! Кровь с молоком! Так нет - подавай ему эту, тощую да старую! Не иначе как мне назло. Т олько какая ему с того польза?! Чем я обидел хана?!
- Хан Менгу-Темир хочет провести со мной ночь? - переспросила потрясенная княгиня после паузы.
- Да нет, глупая, выше бери! - прищурился князь - В Орду он тебя забрать решил. Или так брата хотел на гнев вывести? Знает же, что Ярослав лучше умрет, чем бесчестье допустит.
- А ты, князь? - спросила с вызовом Устинья. - Допустишь, чтобы твоя жена с другим легла?
- Я. - он отвел глаза. - Да что ты несешь, юродивая?..
- Тогда зачем ты мне это сказал? - не унималась она.
- Да чтоб ты знала, неугомонная, под какие образа мужа подвела.
- А может - наоборот? - усмехнулась княгиня. - Окажешь услугу хану, а он за тебя словечко в Орде замолвит.
- Замолчи! - заорал Борис. - А то на веревке в Орду побежишь!
И он выбежал, хлопнув дверью. Когда Матрена вошла, то увидела, что Устинья сидит на скамье, глядя перед собой невидящим взглядом.
- Сдал, сдал жену, Иуда, - бормотала она.
Матрена быстро все выведала у княгини и начала выть.
- Матушка моя милая! Голубка моя нежная! Бедные мы с тобой, горемычные! На смертушку лютую собираемся. У-у, ирод поганый! Не мужик это - змей подколодный! Где ж это видано - родную жену татарину отдать!
Видно, голосила она громко, потому что ни Матрена, ни Устинья не заметили появившегося в дверях Ярослава. Матрена спешно выбежала, оставив их одних.
- Сядь рядом, невестушка, - тихо проговорил Ярослав. - Видит бог, милая, я не хотел этого. Но и мужу твоему тут сам великий князь не указ.
- Он верно все решил, батюшка, - покорно сказала княгиня. - Нечего за меня, сошку малую, такую тьму народа в Орду посылать. Я бы их женам и матерям в глаза бы смотреть не смогла.
- Ты уж держись, милая, - с трудом выговорил князь. - На народе-то слезы не лей. А то сама знаешь - решат, что мы тебя неволим, волноваться начнут, еще, чего доброго, повторится новгородский бунт.
Устинья кивнула, не глядя на него. Ярослав помялся в дверях и тихо вышел.
- Что тебе великий князь сказал? Может, заступится? - неслышно подкралась к ней Матрена.
- Просил на народе не выть, когда с рогатым в Орду поеду. А то еще подумают, что то не мой позор, а их, светлейших. А так все ясно: неверная жена и милостивый муж. Другой бы убил на месте, а этот - с полюбовником в Орду отпустил, - с вызовом проговорила Устинья.
- Да вела б ты себя, как нормальная баба, - сейчас бы уже сидели на печи, ели калачи, а не на смерть собиралася.
И тут Устинью осенило.
- Нормальная баба, говоришь? - на ее губах заиграла недобрая улыбка.
Посольство хана готовилось покинуть город, воины строились в ряды, кто -то
усаживался в повозки. Ярослав и Борис, сидя верхом на конях, наблюдали это взволнованное море людей. Дружинники образовали коридор, чтобы посольство могло безопасно выехать.
- А ну, назад! Все назад! Отойди, мать! Заберите ребенка!
Внезапно гул смолк - к посольству подошел Менгу-Темир. Две девушки под руки подвели к нему Устинью. На ней была простая белая рубаха свободного кроя, голову украшал венчальный венок.
В толпе пронесся ропот.
- Что это она? Как покойница оделась, - зашептал Еремей Ярославу. - Что это за балаган?
- Ведьма! Девка татарская! - послышались крики из толпы.
Устинья молчала. Менгу протянул ей руку в кольцах и улыбнулся:
- Садись, княгиня!
Устинья сделала шаг к лошади и вдруг с воем осела на руках у девушек.
- Не хочу татарину доставатися, - заголосила она и поползла на коленях к князю. -Люди добрые, не хочу с поганым. А-а-а... Господин мой! Миленький! Помоги-спаси, родимый мой! Муж мой дорогой - убей-зарежь, да не отдай проклятому. Что ж это, бабоньки?! За что-о-о.
- Уймите ее! Немедля унять! - приказал Ярослав. Он со страхом глядел на волнение толпы, опасаясь бунта.
- Князь, ты слышишь?! Останови это, князь! Да как же это?.. Что ж мы, люди добрые. Позор! Позор! - неслось из толпы. - Бей их, родимые! Навалимся!
Дружинники еле сдерживали напор, им в подкрепление бросились воины. Устинью быстро поволокли к коню.
- Матушка-Богородица! - причитала она - Видишь ли меня?! Слышишь ли меня?! Призови, матушка, призови на небеса! Не хочу с поганым жити.