Так сложилась формула черненковского правления: власть «старой гвардии» плюс «реформизм», динамичное начало Горбачева и связанного с ним крыла андроповской команды.
При Черненко андроповские чистки продолжались, и генсек вовсе не собирался их останавливать. При нем был арестован Каримов, 13 декабря 1984 г. покончил с собой под угрозой ареста Щелоков – Черненко отказался ему помочь.
Черненко хотел править спокойно и для этого иметь Горбачева в союзниках и преемниках. Казалось, человек № 2 был достаточно молод и мог не торопиться, не «ускорять» кончину Генсека. Да и сам Горбачев стремился действовать осторожно, в спорных вопросах склонялся к компромиссам [570]. В. Воротников вспоминает о его первоначальном стиле ведения Политбюро: ”На первых порах робко, как–то неуверенно. Все обращается к «старикам» — их мнение. Явно подчеркивает свой демократизм, коллегиальность» [571].
Несмотря на успехи Горбачева, он напоминал застоявшегося коня, бил копытом, но шансы приступить к масштабным преобразованиям еще не были стопроцентными.
Лигачев и Шеварднадзе вспоминали, как Горбачев рассказывал им, что в МВД существовала группа, собиравшая «компромат» на Горбачева по ставропольскому периоду его работы [572]. Не прекращалось соперничество Горбачева и Романова. До самой смерти Андропова Романов надеялся стать фигурой № 2, тем более, что он был ближе к «геронтократам» по возрасту и контролировал наиболее мощные ведомства. Назначение Горбачева на место ведущего заседания Секретариата и Оргбюро было для Романова неприятным сюрпризом, что вызвало толки «при дворе»: «Черненко, когда Романов находился, кажется, в отпуске, пересадил Горбачева на первое место за столом заседаний Политбюро по свою правую руку перед Романовым… Увидев в один прекрасный день это, один из моих бывалых коллег… злорадно прошептал: «Ну, Романов, вернувшись из отпуска, будет очень «доволен» таким соседством» [573], — вспоминает помощник Черненко В. Печенев. Однако успехи Горбачева не охладили пыл Романова — Шеварднадзе прямо называет его в качестве соперника Горбачева 85. Серьезно опасался Романова и сам Горбачев. Много лет спустя он пишет об однофамильце императоров с нескрываемой враждебностью: ”ограниченный и коварный человек с вождистскими замашками…» [574]
Горбачев опасался также растущего влияния В. Долгих, отвечавшего за топливно–энергетический комплекс и машиностроение. При переходе к научно–техническому рывку положение Долгих в Политбюро могло стать ключевым. Пока его позиции были слабее горбачевских, но за спиной Долгих стоял Тихонов. Если бы удалось сохранить традицию избрания на место Генеральных секретарей геронтократов (хотя бы в качестве переходных фигур), то линия «престолонаследия» отклонилась бы от Горбачева в пользу Долгих и Романова. Они могли прийти к власти после Тихонова — уже глубокого старца. Впрочем, несмотря на свой 79–летний возраст, Тихонов после этих событий жил еще долго, став свидетелем падения Горбачева в 1991 г. Раздражение самого Горбачева Тихоновым сохранилось на многие годы и прорывается в мемуарах фразами вроде «Тихонов бесновался» [575]. Премьер видел в Долгих своего преемника, о чем как–то сказал прямо. Это обеспокоило Горбачева. «Теперь основное время Долгих проводил в епархии премьер–министра на бесконечных встречах и беседах [576].
Противоречия между Долгих и Горбачевым усилились после создания экономического отдела ЦК, курировавшегося Горбачевым: «Начались разговоры о формировании экономического отдела ЦК, и Владимир Иванович не сомневался, что станет его руководителем. Кому же еще! Он стал развивать бурную активность, к каждому Пленуму готовил либо выступление, либо обширную записку. И вдруг — осечка, назначили Рыжкова. Долгих воспринял это как удар по себе лично, тем более что ранее они с Николаем Ивановичем достаточно тесно сотрудничали» [577]. Дело, конечно, не в карьерных претензиях. Экономический отдел без Долгих превращался в параллельную структуру, в которой хозяйственники видели угрозу несогласованных с ними преобразований.
Сближение Долгих и Тихонова создавало сильный тандем, который нес угрозу претензии Горбачева на высшую власть. «Опять Тихонов зовет Долгих на совещания в Совмин, — возмущался Горбачев. — Вождя из него хотят сделать,” — вспоминает В. Болдин [578]. Когда Воротников заступился за Долгих в разговоре с Горбачевым, тот возразил: ”Ты всего не знаешь» [579]. Среди соперников Горбачева иногда называют Гришина, но события 1985 г. не подтверждают эту версию.
Сила Горбачева объяснялась прежде всего тем, что он опирался на партийные кадры, а Романов, Тихонов и Долгих — на хозяйственно–бюрократические и отчасти военные. Тихонов был очень стар, Долгих занимался только своими ведомственными проблемами, редко вмешиваясь в решение вопросов, не связанных с его компетенцией. Романов, отличавшийся суровым нравом, казался опасным человеком. «Большие батальоны» и решительный характер однофамильца императоров внушали Черненко беспокойство: «Черненко понимал, что Романов, оседлав Министерство обороны, сосредоточит в своих руках такую силу и власть, что станет опасен не только для своих коллег, но и для него», – пишет биограф Черненко И. Земцов [580]. Горбачев со своим широким кругом интересов (в котором Тихонов усматривал признак дилетантизма, а Андропов и Устинов — разносторонности) и демонстративной лояльностью, казался пока большинству Политбюро наиболее подходящей кандидатурой наследника Черненко. Но ситуация могла перемениться в любой момент.
В середине 1984 г. по мере ухудшения здоровья Устинова оборонный отдел секретариата ЦК стал позволять себе оттеснять министра в сторону. Постепенно ведомство Романова стало выходить непосредственно на начальника генерального штаба Н. Огаркова. Одновременно Романов пытался повысить роль военных в принятии политических решений, в важных партийных совещаниях. Почувствовав поддержку, военные стали требовать резкого роста расходов на оборону. СССР не должен был проиграть гонку вооружений.
Усиление роли военных в политической структуре вызывало в партийно–государственной элите противоречивую реакцию. Основная масса номенклатуры боялась решительности генералов. Милитаризация общества и так была слишком велика. ВПК грозил разрушить гражданское производство. В то же время часть военных воспринимала Романова как выскочку, забирающего власть в министерстве обороны при живом министре. Поскольку отношения Горбачева и Устинова были теплыми, то и значительная часть военных предпочитала динамичного и остроумного ставропольца суровому питерцу.
В свою очередь руководство КГБ видимо еще при Андропове сделало ставку на Горбачева (по сообщению перебежчика О. Гордиевского, например, КГБ проявило необычное рвение при подготовке визита Горбачева в Великобританию [581]).
Таким образом, вокруг лидеров Политбюро стали складываться уже не просто социальные, но и политические коалиции, противостояние которых должно было решить вопрос о власти. На стороне антиведомственной коалиции Горбачева были большая часть обкомов (а значит — большинство ЦК), аграрная верхушка — почва местной номенклатуры, КГБ, идеологический аппарат, большая часть политически активных военных и директората, настроенного против «диктата ведомств». Опорой его противников были ведомственная бюрократия и притесняемые Горбачевым хозяйственники, часть парторганизаций крупных военно–промышленных центров.
581
Эндрю К., Гордиевский О. КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачева. М., 1992. С.610, 624.