Горбачев, вплетая свой голос в хор одобрения кандидатуры Черненко, обратил внимание на необходимость учета разных течений, существовавших в руководстве: «Заседания Политбюро и Секретариата, которые он ведет в последнее время, проходят в духе единства, в духе учета мнений всех товарищей…»[550] Во время предварительных консультаций, предшествовавших пленуму, Горбачев поддерживал другую кандидатуру: «Наиболее подходящей кандидатурой на роль преемника Андропова я считал Д.Ф.Устинова, хотя ему в то время было уже 75 лет». Этот вариант гарантировал бы самому Горбачеву пост «человека № 2». Устинов будто бы даже выступал за избрание Генсеком Горбачева: «Устинов при этом будто бы заявил, что Политбюро придется самому сделать выбор, а что касается его личного мнения, то он будет выдвигать Горбачева… Андропов и Устинов делали ставку на Горбачева, заявил мне спустя некоторое время сам Дмитрий Федорович»[551], — вспоминает Горбачев. Этот слух опровергает Е. Чазов, которому Устинов прямо сказал, что сам предложил кандидатуру Черненко на узком совещании в составе Устинова, Черненко, Громыко и Тихонова. Устинову нужна была компромиссная фигура, он опасался выдвижения кандидатуры Громыко[552].
Устинов «двигал» Горбачева в более далекой перспективе. Сам Горбачев считает: «я тогда еще не был готов»[553].
Пиетет, существовавший в Политбюро по отношению к «первому эшелону» команды Брежнева был достаточным основанием для назначения Генсека именно из этой среды. К тому же никто из молодых не обладал достаточной информированностью о делах страны, чтобы противостоять «старикам».
В то же время сами «старики», сохраняя пока за собой власть, понимали необходимость готовить молодую смену. Этим объясняется перемещение Горбачева на место № 2 в знаменитых кремлевских «ранжирах» перед фотокамерами. Если бы Горбачев был соперником «стариков» в борьбе за власть, его карьера быстро пошла бы на убыль. Ссылки на численное соотношение сторонников и противников «консерваторов» и «либералов» в Политбюро вовсе не убедительны — конклав коммунистических «кардиналов» — это не парламент. Там все определялось не большинством голосов, а силой кадровых связей членов Политбюро. Связи Черненко, Громыко и Тихонова могли перевесить любое голосование. Только противостояние равносильных с этой точки зрения фигур могло поставить в повестку дня вопрос о численном соотношении сторонников и противников.
Период правления Черненко — время, когда решался вопрос: кто возглавит процесс преобразований в СССР. Разумеется, весы истории колебались не просто между Горбачевым и его соперниками, а между разными стратегиями дальнейшего развития страны. Но в чем заключалось это различие? Сами соперники тогда не могли не только сформулировать, но и понять этого различия. Оно определялось не программами, а характером социальных сил, группировавшихся вокруг членов Политбюро.
Черненко, который в силу состояния здоровья воспринимался всеми как переходная фигура, обеспечил паузу, необходимую для завершения борьбы за власть. Приход К. Черненко к власти определялся его положением в Политбюро. Он был «первым среди равных» геронтократов. Вторым по влиянию геронтократом был министр обороны Д. Устинов. Но ему было уже 75 лет, и он не собирался становиться у руля партии. Устинов поддержал Горбачева — человека энергичного, соратника Андропова, как считал Устинов, «продолжателя дела» покойного Генсека. В кругах военного руководства единства не было. Одни, вслед за Устиновым, ориентировались на Горбачева, другие — на Романова, курировавшего ВПК. С точки зрения ведомственных интересов правы были вторые. Характер социально–политических сил, пришедших к власти в 1985 г., привел к быстрому оттиранию военных от принятия стратегических решений во второй половине 80–х гг.
«Старики», сохраняя пока за собой власть, понимали необходимость готовить молодую смену. Новый раздел власти был осуществлен на заседании Политбюро 23 февраля 1984 г. Это историческое заседание Черненко начал с небольшой уступки Тихонову: «Министерства нередко тащат на Политбюро вопросы, минуя Совмин»[554]. Эта практика должна быть прекращена. Экономические перспективы страны также следовало разрабатывать Совмину, но при участии Горбачева, Алиева и Рыжкова. Таким образом, уступка Тихонову была взята назад, поскольку «молодежь» была допущена в его епархию.