Калюжный понял, что пошутил неловко, обидно для женщины, извинился. Стал заверять Валентину, что просто так человек, тем более военный, не может пропасть, произошло какое-то недоразумение, муж вернется, не переживайте так…
— А другой фотографии у вас нет? — спросил он. — Чтобы он один был. И желательно — нецветная.
Валентина ответила, что есть, снова, щелкнув замочком, порылась в сумочке, и капитан заметил, как дрогнули ее пальцы, когда она подавала новую фотографию, где Анатолий Рябченко был спят в той же форме прапорщика, с двумя юбилейными медальками на груди. Калюжный привычно подумал: зачем это женщина подала сначала семейную, счастливую фотографию, а потом уже эту? Однако подозрительность свою он умерил — не к месту она, женщина вон с ума сходит, переживает, а он…
Пока Долматова писала, Калюжный отвечал на телефонные звонки, послал двух сержантов к Дворцу культуры шинников, где, судя по звонку, назревала драка, потом по рации вызвал какого-то Тимохина, велел ему ехать также к Дворцу шинников.
«Рябченко этот не иначе как загулял, — позевывая, размышлял Калюжный, время от времени поглядывая на склоненную голову Долматовой в коричневой норковой шапке. — Бабенка, судя по всему, с характером, палец ей в рот не клади и перечить не смей. Хоть и плачет сейчас, и платочек из рук не выпускает, а прапорщика своего она мордовала. И врет она, что не ссорились накануне, по глазам видно, что врет. Выжила мужика из дома, а теперь по милициям бегает. С другой стороны — не зарегистрированы, вольные люди. Хочешь — живи, не хочешь — иди. Странно… Впрочем, чужая душа, как известно, потемки. Но не получилось бы как у Чехова, в «Шведской спичке»…»
Калюжному однажды досталась подписка на сочинения Чехова, теперь он получил все двенадцать малиновых томов классика, половину из них уже осилил, в основном в отпуске, и приключения корнета Кляузова еще свежо веселили его. Да, оказываться следователю в дурацком положении… Хм-хм.
Потом он читал написанное Долматовой, подчеркнув для себя, что на «Электроне» она тоже заведует каким-то складом. В одной семье — два заведующих складами… Интересно.
— Хорошо, Долматова, идите, — сказал Калюжный. — Мы вас вызовем, если что прояснится. И вы нам позванивайте. Вдруг муж ваш заявится.
— Поняла,— кивнула Валентина, удерживая на лице прежнюю скорбь. — Обязательно позвоню!
И снова в руках Виктора Ивановича оперативные сводки из милиции. Он привычно скользил глазами по машинописным строкам сообщений: «Двое неизвестных в половине первого ночи совершили разбойное нападение на гражданку Тарарыкову, вырвав у нее из рук сумочку… Гражданин Григорьев, 27 лет, без определенного места жительства, проник на квартиру к пожилой женщине, забрал у нее деньги и драгоценности… Трое неизвестных сели в машину к гражданину Ведякину, пригрозив обрезом, выбросили его из «Жигулей»… 6 декабря 1990 года в Промышленный РОВД обратилась с заявлением гражданка Долматова В. В., которая сообщила, что три дня назад ушел из дома и не вернулся ее муж, Рябченко Анатолий, прапорщик Советской Армии…»
— Рябченко?! Тот самый? — вырвалось невольно у Виктора Ивановича. Русанов тут же поднял трубку телефона.
Экспертиза показала, что убитый нанануне принял изрядную долю спиртного, что поначалу его зверски избили, изуродовали лицо острым тяжелым предметом, а потом застрелили из пистолета Макарова. Пуля прошла сквозь сердце, застряла в мягких тканях тела. Смерть была мгновенной.
Следователь прокуратуры, Краснов, читал заключение вслух. Виктор Иванович внимательно слушал этого пожилого, с бесстрастным лицом человека, которого он хорошо знал, и был рад, что следствие доверили опытному спецу. Встретившись с Красновым, Виктор Иванович в общих пока чертах рассказал ему, почему чекисты интересуются этим делом, и Краснов удивленно приподнял кустистые черные брови — что-то уж больно много нитей сходилось на этом прапорщике. Но, выслушав доводы Русанова, прочитал заключение экспертов еще раз, сказав, что действительно тут далеко не простая уголовщина.
Вдвоем они выстроили несколько версий, пока лишь исходя из того, что имели под руками и что знал о Рябченко Виктор Иванович. Он рассказал Краснову о своем посещении части, где служил прапорщик, о тех впечатлениях, которые оставил он у чекистов.
— Значит, вы его видели, разговаривали с ним?— уточнил Краснов.
— Вот как с вами.
— Да, судя по всему, Виктор Иванович, прапорщик этот убит не случайно. Будем разбираться.
Они съездили в Даниловку, поговорили с лесником, который обнаружил труп Рябченко, а потом отправились в морг — на опознание. Долматову должны были привезти с работы к шестнадцати часам — Русанову важно было видеть реакцию женщины.
Валентина вышла из милицейской машины растерянная. Из-под хорошего драпового пальто с норковым воротником виднелись полы белого халата, белым было и лицо женщины. Слезы в измученных ее глазах появились сразу же, на пороге этого печального заведения, а когда врач-патологоанатом откинул с лица трупа простыню и жестом пригласил ее поближе к столу, Долматова пошатнулась, так что Виктору Ивановичу пришлось даже поддержать женщину под руку — она едва не упала.
— Это он, Толя, — тихо и потрясенно сказала Долматова.
Женщину вывели в соседнюю комнату; она села за стол, дрожащей рукой подписала протокол опознания.
— Назовите, Валентина Васильевна, тех, кто убил вашего мужа, — строго сказал Краснов. — Я полагаю, вы их знаете.
Валентина заплакала громко, навзрыд, отрицательно замотала головой:
— О чем вы говорите?! Бог ты мой! Откуда мне знать?! Такое несчастье!
— Это в ваших интересах, Долматова, — продолжал наступление следователь прокуратуры. — У него, вероятно, были враги, и вы…
— Да не знаю я ничего, что вы в самом деле?! Толя ушел на службу и не вернулся…
— Но ведь он был одет в куртку, то есть в гражданское платье, почему же вы решили, что он ушел в часть?
— Ну… я думала, что он ушел в часть. Я же писала в милиции, что думала так.
— Он утром ушел из дома?
— Я думала, что утром. Я ушла на работу, потом вернулась вечером, а его нет. И вот теперь… Бог ты мой, что они с ним сделали… То-оли-ик, родной ты мой!
— Хорошо, Долматова, идите пока домой, — решил Краснов. — Но мы бы вас попросили хорошенько подумать. Назовите нам имена знакомых, друзей Рябченко. Это очень важно. С кем он общался, кто бывал у вас дома… Идите, успокойтесь.
Долматова, всхлипывая, ушла, а Русанов с Красновым коротко обменялись впечатлениями. Да, женщина ведет себя естественно, и слезы ее искренние — гибель мужа для нее неожиданность. Но все же очень вероятно, что она знает убийц. Возможно, боится назвать их имена, боится мести, расправы. Преступный мир жесток.
— Да, Василий Иванович, — соглашался Русанов. — Скорее всего, это убийство совершено с целью сокрытия другого преступления. Похищено оружие на складе именно Анатолия Рябченко, автоматы Калашникова и пистолеты. Из Макарова он и убит… Теперь я убежден, что Рябченко был участником этой преступной группы. Идет следствие военной прокуратуры, мы в нем принимаем участие,
— Но Долматова в самом деле может и не знать убийц, — продолжал свои рассуждения Виктор Иванович. — Если он ей, конечно, не сказал о тех людях, которые похитили автоматы и пистолеты. А мог и сказать.
— Со временем мы это узнаем, Виктор Иванович.
…В управлении, у себя в кабинете, Русанов заново разложил перед собой схемы, уверенно вписал в прямоугольник «Похитители оружия» фамилию — Рябченко. В этом он теперь нисколько не сомневался. Вспоминал свою беседу с прапорщиком, его ответы, настороженность. Да, он подготовил преступление, помог кому-то похитить автоматы и пистолеты, теперь его убрали. Мертвый ничего не расскажет, но «заговорило» оружие в руках его сообщников, есть кое-какие следы, версии. Преступники живы-здоровы, они где-то в городе, ходят по его улицам, возможно, и он, Русанов, с ними встречался… Вполне возможно!
Нервное напряжение сказывалось — в последние эти недели у Виктора Ивановича болела голова, поднялось давление. Он глотал таблетки, старался лучше, глубже спать, хотя бы какое-то время бывать на воздухе. Но, увы, времени для этого катастрофически не хватало.