В столовой, перед последней парой, я стал центром внимания. Весть о том, как я «опустил» Долорес только-только облетела все три курса, вызвав ажиотаж, смешки и пересуды, а тут вдогонку пошла новая информация, мой монолог про Кампоса и то, кто и как устроится в этой жизни при помощи папочек. Эта тема была актуальна и тоже распространялась со скорости молнии. Мне кивали, меня хлопали по плечу, шутливо бросали: «Ну, ты, император!», и прочее. Знакомые девчонки весело щебетали, что-то выспрашивая и уточняя про случай в оранжерее (эти были из группировки, находящейся на ножах с группировкой Долорес), весело смеялись над моими новыми комментариями… В общем, было весело.
Но я отдавал себе отчет, что это — веселье перед бурей. Если со стороны Эммы и ее подруг каверз можно не ждать, то Толстый настроился крайне решительно. Его не было ни в столовой, ни в ведущих к ней коридорах и рекреациях. По крайней мере, я его не видел. Его, и всех членов банды, а их в школе более десяти человек, на всех курсах, не только в нашей группе. И это плохо.
Уйти с последней пары? Спрятаться? Сбежать? Я уже вырос из того возраста, когда это помогает. Лет в двенадцать, этот финт мог спасти от неприятностей, но сейчас это будет лишь отсрочкой от неизбежного. Толстый найдет меня где угодно, надо будет — и на районе выцепит. Только там уже показным избиением я не отделаюсь. Там будет капитально выпускаться пар, методично и целенаправленно. Так что лучше встретить судьбу лицом к лицу, сегодня, здесь, после занятий. Так будет дешевле для здоровья, да и трусом не прослыву. Поэтому я веселился, шутил, кивал и смеялся, понимая, что это веселье ненадолго.
Так и вышло. Они ждали меня в десяти метрах от административной границы школы. То есть, за территорией, на которой за драку могут исключить. Десять метров, и — бах! Уже не могут. За этой линией драка — проблема гвардии, а не школы.
На последней паре ни Толстого, ни его прихвостней, тоже не было. Это о многом говорило, и я настроился. Рюкзак с формой оставил в шкафу, пиджак оставил там же (он больших денег стоит, мы на этот костюм еле-еле денег наскребли), чтобы уцелел. За первозданную сохранность брюк и рубашки не сомневался — после общения с «друзьями» они вряд ли выживут. Жалко, но альтернативы нет: пойду в спортивной форме — засмеют. Козырек навигатора с двумя отражателями-визорами, свою последнюю обновку (которой по праву гордился, не из дешевых вещица!) тоже оставил в шкафу. Галстук. И его можно снять, пятьдесят империалов стоит. Вроде всё. Можно идти.
Вокруг собиралась толпа зрителей. Люди как бы между прочим останавливались недалеко от границы, возле которой кружком стояла бригада Толстого (во весь голос что-то обсуждая и ржа), и «делали свои дела», бросая на банду и на выход из школы нетерпеливые взгляды.
К моему подходу собралось уже человек тридцать. Немного, просто я вышел одним из первых, не задерживался, а то было бы больше. Но мне плевать на зрителей, плевать на их количество. Плевать и на уговоры Хуана Карлоса, дескать, иди через черный ход, через другой выход. Это не избавит от встречи, а сидеть дома, заперевшись, до конца жизни, я не могу — как он не может этого понять?
— Удачи, чувак! — на прощание хлопнул почти тезка меня по плечу, и я пошел.
Ему драться вместе со мной? Типа, друзья? Увольте! Это не та драка, в которой он мне поможет. Нас замесят и вдвоем, и втроем, и вчетвером. (Хотя, четверо — перебор, я не смогу собрать такого количества сочувствующих, столько в нашей школе не наберется.) Так зачем требовать от него бессмысленного пожертвования? Да и отношения у нас, так сказать… Мы дружим только в школе, и только потому, что больше дружить не с кем. Я не могу сказать, что это товарищ, с которым пойдешь в разведку, в бой, которому доверишь свою спину. Просто «рабочий друг», приятель по общению и интересам. Хороший пацан, но… Не более.
Так что я, как и в детстве, как и всегда, один против всего мира.
Я смело перешагнул хорошо заметную (хоть и невидимую) черту, разделяющую зоны ответственности. Разговоры вокруг смолкли. Банда развернулась, растягиваясь в цепь, как бы перегораживая путь. Да не собираюсь я бежать, родные! Не собираюсь! Некрасиво это! Можете расслабиться!
Они меня послушались, беря в полукольцо. За спиной оставался единственный выход — вернуться в школу. Но для меня он был неприемлем.
А еще я молился. Молился богам-покровителям планеты, молился христианскому богу, в которого верит мать, призывал в помощь Священный Круг — всех, кого только можно, чтобы послали мне мою ярость…
…Я не рассказал о себе главного. То, что я способный, что учусь в престижной школе за грант, что у меня подвешен язык — это все мелочи по сравнению с главной моей особенностью. Я — берсерк.