Золотая подкова
Не земля родит — вода. (Пословица)
Дом Курбана Акибаева славился своим гостеприимством. Каждого здесь встречали с неизменным радушием, тепло. И люди шли: родственники, друзья, знакомые.
Но особенно много гостей в доме Курбана-ага побывало в незабываемый апрельский день тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Такого, пожалуй, еще не было!..
А жил Курбан Акибаев в колхозе имени Мухадова близ города Мары. Рядом в невысоких берегах катились к северу ленивые воды Мургаба.
От центра села на Калининский участок вела извилистая улица, застроенная с двух сторон каменными домами. И, как водится, за каждым домом — небольшой меллек,[1] где с весны до поздней осени виднелись пунцово-красные помидоры, крепкие кочаны капусты, стрелы фарабского лука, болгарский перец. Ярко и нежно зеленела люцерна. К лету, шелестя листвой, вокруг огородов поднимались высокие стебли кукурузы и бордовые метелки субселика, из которого делают веники.
За селом, до самого горизонта — хлопковые поля — древняя слава Мургабского оазиса.
Дом Курбана-ага стоял как бы на отшибе, на самом краю Калининского участка. Однако его знала вся округа. Курбан-ага был мастером на все руки. Он мог отковать топор, лопату, серп, кинжал, смастерить комод или сундук. Он же слыл искусным зергаром[2] и создавал такие вещи из золота и серебра, что глаз не оторвешь!
…В красном халате, накинутом на плечи, Курбан-ага сидел на просторном топчане под виноградной беседкой и приветливо встречал гостей. Они подходили к хозяину, здоровались с ним, справлялись о семье, самочувствии и непременно спрашивали: слыхал ли он удивительную новость, переданную сегодня утром по радио, и что он думает по этому поводу?
Курбан-ага слегка улыбался и негромко отвечал:
— Слыхал, конечно! Хорошую весть сообщила Москва. Сколько лет ее ждали! И не только мы, но и наши предки. Такая новость — это праздник для всего народа.
Гости усаживались рядом, пили зеленый чай и горячо обсуждали услышанную новость.
А была она вот о чем.
На юго-востоке Туркмении началось небывалое по своей смелости и размаху строительство Каракумского канала. Трасса его первой очереди длиною в четыреста километров, согласно проекту, должна была соединить Амударью и Мургаб. Наконец-то открывалась реальная возможность освоить тысячи гектаров плодороднейшей целины, расширить посевы наиболее ценных тонковолокнистых сортов хлопчатника, а также обводнить миллионы гектаров пастбищ в Каракумах.
Эта новость облетела весь мир. Но, как и следовало ожидать, особенно взволновала жителей республики. В каждой семье, в каждом колхозе, на затерянных в пустыне чабанских кошах — только и говорили о ней. Да и как не говорить, если связана она с давней мечтой о Большой воде, о пропуске ее в Мургабский и Тед-женский оазисы и — дальше, на запад, вплоть до Каспия и древних земель Дахистана!
Взволнованы были и гости Курбана Акибаева. Настроение у всех праздничное, радостью светились глаза. Все до единого гордились тем, что именно они, жители Мургабской долины, будут первыми встречать воды неукротимого Джейхуна[3] и первыми узнают вкус драгоценной влаги, примчавшейся по горячим пескам с заоблачных ледников Памира.
Однако гостям не все было ясно. С просьбой ответить на тот или иной вопрос они обращались только к хозяину дома, считая его человеком, наиболее знающим и авторитетным.
— Курбан-ага, а где канал с Мургабом сольется или пересечет его? — спросил кто-то из гостей.
— Где-нибудь недалеко от нас, — ответил Курбан-ага. — Но главное не в этом. Главное в другом: воды будет вдоволь, и мы не будем проклинать судьбу, если в летнюю пору, когда так нужна вода, вдруг пересохнет Мургаб. А ведь такое случалось не раз, и посевы погибали…
— А теперь, друзья, я вот о чем скажу, — окинул он веселым взглядом собравшихся. — Я очень рад, что вы почтили меня своим посещением. Рад неожиданной вести, что так взволновала и осчастливила нас. Все это приятно и здорово. Но в старину говорили: из слов не сваришь плов. Давайте-ка вместе, как и подобает в таком случае, по-праздничному отметим это событие! Непес! — обратился он к одному из стоявших поблизости мужчин, — ступай, Непес, на люцерник и приведи одного барана. Они хороши оба, давно нагуляли жиру, выбирай на свой вкус.
…Угощение получилось на славу. Гости ели да похваливали. Потом подали чаи. И тут же появился дутар. Нашелся и музыкант. Ом пел о воде, капля которой дороже алмаза, о скором покорении Амударьи и о том, что народ отнимет у нее часть животворной силы и отдаст изнывающим от жажды землям.