…И вот наступило утро памятного дня — 27 января 1959 года. Байрамгельды проснулся на рассвете, умылся ледяной водой и оделся как на праздник: в новый костюм, сапоги на теплом меху, бушлат и прибереженную к парадному случаю черную каракулевую шапку-ушанку.
Выйдя на улицу, он встретил своих родителей, братьев Бегенча и Курбандурды. Майса осталась дома присматривать за детьми. Вскоре к семейству Акибаевых примкнул Клычли Аширов и еще человек тридцать земляков.
Шли около часа. Акибаевы какую-то часть пути шли берегом Мургаба, до самой воды заросшего густым бурьяном, пучками высоких и стройных, как пики, стеблей гигантского злака эриантуса, голыми ветлами, гребенчуком. Каждый стебель эриантуса венчал качавшийся на ветру пушистый султан.
Далеко впереди, в бледно-голубом небе маячили черные стрелы экскаваторов, служившие хорошим ориентиром для тех, кто шел в это утро посмотреть канал. Несмотря на ранний час, народу собралось много. Темные фигуры людей двигались по берегу в глинистым откосам прямого русла.
А на краю неоглядной, изумительно плоской равнины, из-за желтых и буро-коричневых зарослей, выросших за лето вдоль больших и малых оросителей, отведенных от Мургаба, выкатывалось ярко разгоравшееся солнце. Холодным розовым светом оно залило все вокруг.
Стоя на берегу канала, Байрамгельды увидел, как появившийся откуда-то человек в серой шляпе и черном бушлате махнул рукой машинистам — и те приступили к снятию перемычки. Сердито зарычав, экскаваторы резко повернули стрелы и зубастые ковши опустились на перемычку. Легко и непринужденно управляя машинами, механизаторы, казалось, работали безо всякого напряжения. Но это было не так. Соревнуясь в скорости и мастерстве, каждый из них старался обогнать соперника и первым открыть дорогу амударьинской воде к Мургабу.
В самый разгар соревнования отец Байрамгельды отошел от своих и твердым шагом сошел по откосу вниз, к самому урезу воды. Здесь он опустился на корточки, снял с головы кудрявую папаху, положил ее возле ноги и, разведя руками в стороны пену, набрал пригоршню воды и поднес ее к лицу. Полузакрыв глаза, он тихо и долго что-то шептал — слов не было слышно, — только видно было как шевелятся губы его. Может, ом благодарил судьбу, что дожил до такого счастья, когда своими глазами увидел воплотившееся чудо — приход Амударьи. И в то же время это был торжественный ритуал благоговенья перед животворной силой воды, перед силой человеческого духа, беспримерным мужеством людей, совершивших подвиг. А на противоположном берегу точно такой же ритуал совершал совсем древний старик. На черном морщинистом лице его резко выделялись белые, как вата, борода, брови и волосы.
Едва Курбан-ага поднялся наверх, раздались крики:
— Пошла! Пошла! Пошла!
Байрамгельды глянул влево, на перемычку, середина которой была срезана и унесена ковшами экска-ваторов. Вот очередной ковш плавко ушел в сторону и в тот же миг струя воды пересекла перемычку. Струн быстро превратилась в поток, который, журча и подпрыгивая, покатился вниз, уноси с собою кусты бурьяна, какие-то корни; куски глины, и слился с чистой зеленоватой водой Мургаба.
— Ну, вот и породнились! — весело щуря глаза, проговорил Курбан-ага. — Навек породнились!
Народ стал расходиться. Перед тем, как отправиться в обратный путь, Курбан-ага окинул еще раз поля, канал, заросшие камышом берега Мургаба, его синеватую излучину и негромко, словно про себя, произнес:
— Все хорошо. Но по такому случаю слишком буднично. Народу мало, и жаль тех, кто с нами на разделил эту радость.
— И мы, отец, ее тоже прозевали бы, если б не наш Курбандурды, — привлекая к себе и обнимая за плечи младшего брата, сказал Байрамгельды.
Старший брат шагал молча и был задумчив.
— Ну, а ты что молчишь! Разве то, что увидел, не взволновало тебя?
— Как не взволновало! Да у нас нет стройки важнее, чем канал! — выйдя из состояния задумчивости, возбужденно заговорил Бегенч. — Ну, сам посуди: что может быть важнее воды для земли, которую так несправедливо обделила природа? Куда ни сунься, все в нее, в воду, упирается. И нет, по-моему, выше чести быть участником этой великой стройки.
— Правильно, сынок, — поддержал Бегенча отец, шагавший справа от старшего сына. А слева от брата шел Байрамгельды. Слова Бегенча удивили его. Он повернул голову и задержал свой взгляд на брате.
— Что смотришь так? — не выдержав упорного взгляда Байрамгельды, спросил Бегенч. — Не узнаешь?.
— Я удивлен, — признался Байрамгельды. — Впервые слышу, что ты так хорошо говоришь о стройке. Раньше ты также говорил лишь о профессии ветеринарного врача. Странно как-то…