Доннерсмарк оставался с ней. Ее рыцарь.
– Что вы собираетесь делать?
В самом деле, что? Узы, которыми она себя связала, разорвать не так просто. Даже если невидимая нить между ней и Кменом сильно натянута.
Фея направилась к деревьям, насаженным по ее приказу, – такие росли только на берегу озера, из вод которого вышла она и ее сестры. Протянула руку в гущу листвы и сорвала две семенные коробочки. Из первой, стоило ее расколоть, выпрыгнули ей на ладонь две крошечные лошадки, такие же зеленые, как скрывавший их плод. Они принялись стремительно увеличиваться в размерах, когда Фея поставила их на мраморную плиту. Из второй выкатилась карета. Она росла, выпуская усеянные цветами и листьями побеги. Колеса и ко́злы были черными, как и кожа, обтягивавшая скамьи внутри.
Доннерсмарк смотрел на волшебство теми же глазами, что и все они: недоверие, восторг, зависть во взгляде. Им тоже хотелось бы уметь такое.
Карета, лошади… оставался кучер. Фея подняла руку, и опустившийся ей на палец мотылек со смарагдовой головкой расправил черные, словно присыпанные золотой пыльцой крылья.
– Хитира, Хитира, – прошептала ему Фея, – ты помог мне его найти, помоги же мне его покинуть.
Она легко коснулась мотылька пальцем, словно поцеловала, и тот, слетев на землю к ее ногам, превратился в молодого человека в черном костюме, будто присыпанном золотой пыльцой, и сверкающем тюрбане смарагдового оттенка. Бледное лицо юноши выдавало, что он давно чужой в мире живых. Хитира… одно из немногих человеческих имен, которые она помнила. Принц Хитира влюбился в Темную Фею больше сотни лет назад и остался верен ей после смерти. Такое нередко случалось с теми, кто попадал под чары фей. Любовь смертных вечна – так привыкли считать она и ее сестры. Откуда же было Фее знать, что чувство Кмена окажется таким мимолетным?
Хитира молча сел на козлы. Доннерсмарк глядел на карету и лошадей с недоумением, словно не мог поверить, что видит их наяву. Но сном была любовь Кмена, и пора пробуждаться.
Фея подобрала платье и огляделась в последний раз. Прах, осколки. Чего она еще ожидала, связавшись со смертным?
Доннерсмарк распахнул дверцу. Фея давно поняла, что он последует за ней, гораздо раньше, чем он сам. Он хотел защитить ее, но в тайной надежде, что и она поможет ему, когда зверь в его груди зашевелится.
Стражи Кмена не успели заступить им путь. Дворцовая гвардия бросилась врассыпную при виде мертвенно-бледного лица Хитиры. Пока Доннерсмарк открывал ворота, Фея смотрела на балкон, с которого Терезия объявляла о помолвке своей дочери. Амалия не показывалась.
Быть может, Фея и оставит ее в живых.
Быть может.
Слишком много псов
Две стычки на границе плюс нападение на Кмена. Хентцау пришлось собственноручно застрелить несостоявшегося цареубийцу, а потом отдать под расстрел никуда не годных телохранителей. Он во всеуслышание пообещал укоротить язык каждому, кто будет распускать слухи, что это как-то связано с нефритовым гоилом. Тем не менее народ шептался: «Нефритовый гоил покинул короля, а теперь еще и Фея… Кмен обречен смерти, как и его сын».
И тот, кто ворвался в королевскую палатку, не принадлежал к людскому племени. Нет, мятежников, что поднялись на борьбу с оккупантами, Хентцау по-своему понимал. Но этот был гоил. Ониксовый. Всего несколько недель назад они объявили одного из своих соплеменников настоящим королем и помазали на царство. Самозванец, ставленник Альбиона и Лотарингии и предатель собственного народа. Ничего удивительного. Ониксы – извечные паразиты. Они всегда высасывали кровь из подданных, и лишь тем, у кого ониксовая кожа, хорошо жилось под их властью.
Хентцау приказал нашпиговать голову убитого окаменелыми личинками и отослать их предводителю. Резиденция Ниясена располагалась в Лотарингии, но его псы шныряли повсюду.
Слишком много псов… Хентцау положил под язык пилюлю, которую дал ему лейб-медик Кмена от боли в груди. Помогали эти пилюли так же мало, как и те, что прописал ему в Виенне доктор Амалии, поэтому Хентцау уже послал одного из своих солдат к рудным ведьмам, в подземный лес к северу от королевской крепости. Их зелья обжигали даже гоильские языки, но только благодаря им Хентцау оправился от ран, полученных в день Кровавой Свадьбы.
Им надо вернуться под землю, где не нужны ни пилюли, ни рудные ведьмы. Но идиот-квартирмейстер устроил его кабинет в башне с окнами, пропускавшими так много света, что у Хентцау болели глаза. Он приказал было замуровать их, но оказалось, что солдаты, понимавшие толк в кладке, как один пали в схватке с мятежниками.