С холма поселение напоминало старинный замок, только вместо башни торчала труба перегонного завода, а крепость заменяли проржавленные баки.
Вольный отряд послали проверить слухи о тайной заправочной станции, снабжавшей байкеров горючкой, и вот они нашли. Им тоже пригодились бы бочки с бензином. А тех оставалось не меньше дюжины, если не соврал местный. На его месте Роб не стал бы врать, если бы ему сняли скальп и кожу на руках. Местному, считай, повезло: когда увидели трубу завода, тут же пустили пулю в лоб.
Всю ночь шел дождь. Отряд вышел к заводу, все по уши вымазались в грязи пополам с бензином. Кожу ело. Повозки с лошадьми пришлось бросить за холмом.
Они окружили поселение редкой цепью. Единственным их преимуществом было пять утра. Солнце еще дрыхло за горизонтом, а они, невыспавшиеся и голодные, уже пришли творить злые дела.
Дольше всех сопротивлялась охрана завода. Судя по всему, у них там стоял пулемет. На охрану пришлось истратить последние осколочные гранаты. Там что-то вспыхивало и громыхало, потом удалось подорвать что-то значительное, труба накренилась и рухнула вдоль центральной улочки, чудом не зацепив цистерны с бензином. Завод им был ни к чему. Они пришли за топливом.
Робу до этой возни не было дела. Он аккуратно взял свои дома, тех, кто сопротивлялся, расстрелял, прочих связал и согнал в общую кучу. Потом пошел ставить палатку, пока к нему не прибежали от босса и не попросили разогнать беспредел. Роб прошелся по городу, утихомиривая буйных и напоминая о правилах Вольного Отряда.
Теперь вот эта девчонка.
Роб взял ее за плечо, она почти ничего не весила, мышь, а не девчонка, и почему-то отвел к себе в палатку, а не в барак. Ему показалось, так будет лучше.
Роб всегда ставил большую армейскую палатку. Жить в захваченных домах, среди свежих пятен крови и чужих разбросанных вещей ему претило. Роба уважали и боялись. В конце концов, он один прошел Тропой Мертвых и привез донесение во время битвы на Пяти Холмах. Облезлый пес войны, все дела. Никто не лез к нему. У каждого – свои странности.
– Как тебя зовут? – Роб сел подальше, всем видом показывая, что не тронет и пальцем, хотя стоило промыть и перевязать ее ссадины – одна скверно выглядела, – но не сейчас, всё потом. Девочка забилась в угол, прижала кулаки к груди и не выпускала Роба взглядом. Она напоминала паучка, который задирает лапы, стараясь выглядеть выше и более грозно. Девочка и не думала сдаваться.
– Пе… ти, – пробурчала она в колени. Роб бросил ей одеяло, но она даже не пошевельнулась.
– Петра?
– Бетти.
– Хочешь есть, Бетти? Может, воды? – Он протянул ей флягу. Бетти смотрела на него в упор, не моргая. Роб поежился.
– Ты убил мою маму?
Роб возился с мешком, доставая консервы и миски, ему потребовалась почти минута, чтобы найтись с ответом.
– Может, и я.
– Хорошо. – Девочка опустила руки, дотянулась до одеяла и укуталась им.
– Что ж хорошего?
– Ты не злой, значит, она не мучилась.
Они замолчали. Роб вытащил горелку, раздвинул ножки и водрузил сверху банку без этикетки. «Пусть нам повезет, – загадал Роб, – если там мясо или хотя бы каша, все обойдется». Но что все, не смог бы сказать даже он сам. Из пробитых в жести отверстий донесся запах тушеных бобов. Верные друзья рейнджера. Роб скривился. Все пойдет, как всегда.
Бобы подгорели, но пахли на славу.
Ели молча.
По тому, как перекатывались жилки у нее на шее, Роб понял, что девочка очень голодна.
– Чем занималась твоя мама? – попытался нащупать тему беседы Роб.
– Тем же, чем и все, – скривилась Бетти, – когда не копалась на свалке, давала приезжим.
– К вам часто приезжали? – Идиотский вопрос, к поселению подходили три накатанные дороги, это потом они растворялись в пустыне… Если здесь перегоняли нефть на бензин, то сюда наведывались пыльные банды, рокеры и прочая колесная шушера.
– Бывало. – Бетти так откровенно посмотрела на вторую банку, что Роб молча водрузил ее на горелку. Он ждал привычного бобового запаха, но консерва его удивила. «Каша, черт побери!» – Он чуть не расхохотался. Хорошо забытый вкус исправил настроение. Даже Бетти понемногу оттаяла.
К ночи стало зябко, тонкие стены палатки едва хранили тепло, но еда их согрела. Снаружи лениво перекликались часовые. Бетти начала засыпать, да и сам Роб чувствовал, как слипаются веки.
Полог палатки отдернулся, внутрь просунулась голова майора. Роба словно ударило током. Тревога острая, ледяная, разлилась в воздухе.