На третьем этаже находилось ателье художника, поразившее ее своими размерами. Ей показалось, что за истекшие годы из-под красок, которыми Мано постаралась замазать следы картин, снятых со стен, вновь выступили очертания рам.
Агнесса решила, что она повесит картину Вюйара "У открытого окна" на прежнее ее место; в этой высокой светлой комнате она поставит свою чертежную доску, полки для макетов выполненных ею интерьеров. Из возродившейся мастерской протянутся в разные стороны нити к местам ее работы - к тем домам, где она будет заниматься своим новым ремеслом декоратора.
Затем она спустилась в нижний этаж, проверяя, все ли осмотрела. Нет! Еще не заглянула в комнату для гостей, но тут было пусто. Зашла в библиотеку, смежную с главной комнатой. Из нее тоже вынесли всю мебель. Уже не было там большого книжного шкафа оливкового дерева. Книги, которыми расхитители, очевидно, не интересовались, были свалены в кучу, прямо на полу. Наклонившись, Агнесса увидела в этой куче знакомые рассказы о путешествиях, романы с забытыми названиями, пользовавшиеся когда-то мимолетным успехом, всего два-три месяца, - и это больше, чем все остальное, показалось ей мерилом быстротечности времени. Шел пятидесятый год, а Мано арестовали в сорок четвертом, виделась же с нею Агнесса в последний раз за год до этого. И оставшаяся в живых вздрогнула, почувствовав холодное дыхание апрельского мистраля, завывавшего на Корниш д'Ор в Сен-Рафаэле, и так ясно перед ее глазами возникла фигура мужественной ее подруги, которая уходила все дальше, дальше, ни разу не обернувшись, не сгибаясь под ветром, гнавшим ее навстречу смерти.
Присев на корточки, Агнесса вытащила из груды книг том несколько больше других, в старинном переплете - "Письма госпожи де Севиньи". Она поискала продолжение, нашла пять томов: собрание писем оказалось почти полным, не хватало только четвертого тома. Того самого, который Агнесса отвезла со спрятанными в переплет золотыми монетами в глухое село в Барони.
Как ни противно было поддерживать отношения с Патрицией, она написала ей и попросила поискать этот том, справиться у госпожи Сиксу-Герц старшей, не сохранилась ли книга у нее и не согласится ли она отдать ее Агнессе на память о погибшей подруге. Ответа она не получила.
Все лето прошло в хлопотах: ремонтировали купленный дом. К пятнадцатому сентября можно было переезжать. Деланная веселость, которою Агнесса вооружилась ради сына и с помощью сына, отчасти защищала ее, не давала слишком горевать при расставании со своим уединенным приютом. Впрочем, горечь разлуки оказалась не столь мучительной, как она опасалась, и, привыкнув никогда не обманывать себя, она удивлялась своему душевному спокойствию, доискивалась причин. Мыс Байю, который ее молодые родственники в то лето ненадолго осчастливили своим появлением, конечно, остался все тем же дивным уголком, остров был полон очарования; но Агнесса много здесь перестрадала по милости Буссарделей; она укрылась на острове после пережитой драмы, и ей казалось, что, нарушив наконец свое долгое уединение, она оборвет еще одну цепь, приковывавшую ее к прошлому.
Решение поселиться в Кань оказалось весьма кстати; заново отделанный дом погибшей подруги очень нравился Агнессе, и с ним ее связывало столько воспоминаний, не относящихся к Буссарделям.
Что касается ее сына, то его привлекала новизна, ему улыбалась перспектива жить на Лазурном берегу, учиться в лицее, иметь товарищей, разъезжать в джипе по дорогам, по которым то и дело проносятся автомобили, и он, сгорая от любопытства, нетерпеливо ждал переселения. Даже деревня Кро-де-Кань, где Агнесса сняла на год хибарку, для того чтобы ездить сюда купаться, пленила мальчика, хотя пляж был покрыт крупной галькой, резавшей босые ноги, - не то что мягкий песок на берегу бухты Пор-Ман, - да и сама деревня Кро-де-Кань, протянувшаяся между шоссе и морем, очень его занимала: так интересно было смотреть на рыбаков и на рыбачек, чинивших сети, на мальчишек, собиравшихся стайками. "Это великая перемена в его жизни, и наступила она в благоприятное время, как раз в подходящем возрасте", думала мать.
Самым тяжелым для Агнессы отказалось прощание с Викториной, плакавшей навзрыд, но не нашедшей в себе сил расстаться с Пор-Кро и с мужем, - в глубине души она завидовала своей хозяйке и Ирме, которые теперь будут жить на материке. Ирма, пользуясь правами самостоятельной особы двадцати одного года, твердо решила последовать за Агнессой, а главное - за Рокки; видно было, впрочем, что она и для себя ждет немало удовольствий от жизни на Лазурном берегу.
За несколько дней до начала учебного года, когда трое новых жителей города Кань уже осмотрелись там, Агнесса получила записку от Патриции Сиксу-Герц, сообщавшей, что, прожив полтора месяца у своего деверя в Португалии, она возвратилась на мыс Антиб. "Я отыскала ту книгу, которую вы требовали от моей свекрови. Если сможете приехать на виллу, я верну ее вам. Только уведомите, пожалуйста, заранее, когда и в какой час вы будете у меня".
Агнессу несколько удивил самый тон этой записки и то обстоятельство, что книгу не прислали ей по почте. Но ей очень хотелось получить этот примечательный том.
Ее довольно долго заставили ждать в маленькой гостиной, обитой кретоном. В "Палладиане" царила тишина - хор птичек оглашал теперь другую вольеру; война в Корее уже не была самой свежей новостью, и к тому же Организация Объединенных Наций послала туда свои войска.
- Здравствуйте, мадам Буссардель. Вот эту книгу вы разыскиваете? сказала Патриция, протягивая Агнессе том "Писем госпожи де Севиньи".
- Да, эту самую. Ах, не могу выразить, как я вам благодарна...
Патриция оборвала ее жестом. Не время теперь обмениваться любезностями. Агнесса поняла, что сейчас узнает, зачем ее пригласили сюда. Она заметила, что, несмотря на палящую жару, хозяйка не предложила ей никаких прохладительных напитков.
- Раз нам пришлось встретиться еще раз, - заговорила Патриция, теребя длинную нитку жемчуга, висевшую у нее на шее, - я хочу воспользоваться случаем и рассеять ошибочные мысли, возможно возникшие у вас.
Она сделала паузу, ожидая отклика, но Агнесса молча наблюдала за ней.