Но ничего не поделаешь, пожар он и есть пожар. Цитадель династии Буссарделей, битком набитая народом, держалась.
Наконец возвратились те, кто был у тети Эммы на улице Визе: сам биржевой маклер, Луиза Жанти, Жанна-Симон и Валентин с женой. Они ждали результатов консилиума, в котором, кроме Мезюрера, участвовали еще два знаменитых специалиста. Прогноз давал кое-какую надежду. Все должно было решиться в ближайшие двое суток. Была парализована частично только одна сторона тела, и врачи главным образом основывали свои надежды на общеизвестной жизнеспособности пациентки.
Из вестибюля, где обитатели особняка встретили прибывших от больной, все отправились через холодную галерею в маленькую отапливаемую гостиную. Здесь поселили двух дочерей Поля, и так как у младшей было хрупкое здоровье, в комнате поставили печурку, которую топили опилками. Вот уже четвертую зиму центральное отопление из-за отсутствия топлива бездействовало. Все столпились вокруг теплой печурки цилиндрической формы, откуда шел кисловатый запах, как всегда, когда топят опилками. Но вскоре гостиная нагрелась без ее помощи, - так много набилось здесь народу.
- А перед ударом тетя Эмма очень мучилась? -спросила Агнесса.
- Да, очень, при каждой перевязке, но хоть бы раз пожаловалась, ответил биржевой маклер. - Ты же ее знаешь.
- А сейчас она в сознании?
- Мезюрер уверяет, что да. Когда Луиза перед уходом ее поцеловала в лоб, нам показалось, что... Луиза Жанти отвела Агнессу в уголок.
- Я шепнула Эмме, что ты, детка, приехала. Я уверена, что она поняла.
- А разве, Агнесса, вы не останетесь с нами позавтракать? - спросила Жанна-Поль, видя, что ее кузина надевает перчатки. - А то закусим чем бог послал, - добавила она полюбившуюся ей фразу, которую на разные варианты произносила четвертый год подряд.
- Спасибо, дорогая, но я привезла с собой сынишку и его молоденькую няню. Мы остановились в отеле "Кембридж" на улице Фобур-Сент-Оноре.
Воцарилось недолгое молчание. Буссардели постарались не переглянуться. Но Агнесса, которая произнесла эти слова самым обычным тоном, заметила, что никто не запротестовал, хотя бы из вежливости, против того, что она не остановилась на авеню Ван-Дейка, впрочем, это ее устраивало.
Тетя Луиза, по-прежнему обитавшая на своей улице Ренкэн, вышла из особняка вместе с Агнессой.
- А я, - заявила она, очутившись во дворе, и кротко улыбнулась, - а я очень хочу видеть твоего сыночка.
Встреча произошла в отеле "Кембридж" перед обедом. Ирма как раз привела мальчика с прогулки по Елисейским полям. Тетя Луиза с восхищением уставилась на ребенка.
- Пять лет? Да ему вполне можно дать шесть, милочка, даже для шести лет он слишком велик. Ну как? - произнесла она, наклонившись к внуку: - Ну, Рено, как тебе понравился Париж?
Он ничего не ответил. Тетя Луиза повторила свой вопрос.
- Меня вовсе не Рено звать, - сказал он наконец. - Почему вы меня так называете?
Агнесса, присутствовавшая при этом первом испытании, поспешно отослала сына поиграть с Ирмой в их комнату. Затем откровенно сказала тетке, почему мальчик зовется и Рено и Рокки, и после этого объяснения стало наглядным, почти физически ощутимым незаконное его происхождение, память о котором еще не изгладилась. Причины старой драмы были живы. Не стало только Ксавье.
- Когда я поведу его на авеню Ван-Дейка, - добавила Агнесса, - он уже успеет привыкнуть к имени Рено.
- Да не огорчайся ты. Очень хорошо, что лишь мы двое были свидетелями этого инцидента.
Но очарование их встречи с глазу на глаз было нарушено, темнело, когда они направились пешком на авеню Ван-Дейка, чтобы застать там Мари Буссардель, которая должна была вернуться из клиники.
- А дядя Александр все так же занят? - спросила Агнесса, проходя мимо Елисейского дворца, пустынного, запертого, упраздненного.
- Все так же, - неопределенно ответила тетя Луиза. И Агнесса яснее, чем прежде, уловила смысл этих "занятий" и этого неопределенного ответа.
Они вышли на улицу Миромениль.
- А знаешь, тетя Луиза, Париж кажется мне совсем другим, чем во время моего первого приезда. Вы-то, конечно, не можете заметить перемен, ведь вы не выезжали отсюда с той зимы, когда началась оккупация. Но я вот вернулась через полтора года, и многое сразу бросается в глаза. Машин на улицах по-прежнему мало, зато стало гораздо шумнее. Люди тоже стали разговорчивее, ходят более уверенным шагом, не сутулятся. Уверяю тебя, возможно, они и не стали фрондерами, зато выглядят гораздо веселее, чем раньше.
- Ну, если бы мы прошли через улицу Соссэ, ты бы этого не сказала. Оттуда весь народ шарахается. А у меня от этой улицы просто кошмары начинаются. Если бы ты знала, каких только мерзостей не делают в этом квартале, - сказала тетя Луиза, указывая через плечо на ряд домов, за которыми пряталось здание министерства внутренних дел и подсобные учреждения.
На авеню Ван-Дейка им пришлось ждать мать Агнессы, которая все еще не вернулась из клиники. Наконец она явилась, но принесенные ею новости ни в худшую, ни в лучшую сторону не отличались от тех, что сообщили им поутру. Врачи не ручались за жизнь больной. Мари Буссардель попросила, чтобы ее оставили в клинике на ночь, но, хотя на улице Визе их имя было достаточно хорошо известно, в просьбе ей отказали. Сейчас в Париже из-за реквизиции лечебных учреждений больные хлынули в частные клиники, из которых, впрочем, большинство тоже подверглось реквизиции, и в клинике на улице Визе не хватало палат, поэтому Эмму Буссардель согласились принять в хирургическое отделение всего лишь на пять дней для непосредственного лечения язв. Из-за инсульта пришлось временно ее оставить в клинике.