Гусейн, как оказалось, знал город, и знал неплохо. Расставшись со стрельцами, затем с другими спутниками, он заехал в проулок и обождал. Потом вернулся на улицу, чтобы проследить, где остановятся Белый князь с сыном и сопровождающий их Удача. Проезжая мимо постоялого двора, куда они свернули, увидал их за раскрытыми воротами и у высокого забора придержал лошадь. Он расслышал, что хозяин в подворье извинялся за отсутствие мест в гостевых комнатах и преложил утомлённым путникам устроиться на сеновале. Хозяин уверял, что на других гостиных дворах в это время года, когда началось самое оживлённое движение торговых судов по Волге и до Москвы, им вряд ли предложат что-то лучшее, а за неудобства пообещал хороший ужин. Выяснив, что они согласились переночевать в данном постоялом дворе, Гусейн подстегнул кобылу, направился в другую часть города. Целью его был большой гилянский двор, где проживали постояльцами гостящие в городе многочисленные персы. Остановив кобылу возле пристроенной к подворью конюшни, он спешился и, осмотревшись, тихо постучал в грязное стекло оконца служебного помещения. За оконцем показалось чернявое смуглое лицо зрелого мужчины и тут же отпрянуло, будто увидело не человека, а призрак. Однако дверь заскрипела, приоткрылась, и из неё опасливо выступил хромой сторож. Голова его была не выше плеч Гусейна, чёрные восточные глаза бегали по нему и по сторонам с беспокойством и испуганно.
– Ты? – дохнул он перегаром на нежданного гостя.
Тот втолкнул его обратно в темноту сеней, переступил через порог и живо прикрыл дверь. Сторож торопливо зашептал в темноте, как разбойник давно знакомому сообщнику.
– Тебя же ищут! Посол шаха Кулымбек в городе. Пьёт день за днём. Боится плыть и к шаху и к царю. Несколько раз в пьяном угаре приходил сюда, на постоялый двор, выспрашивал про тебя и своего брата. Перед всеми грозился содрать твою шкуру, если ты жив и объявишься. Что ты ему сделал? И где его брат?
Вместо ответа Гусейн сам потребовал отвечать на вопросы.
– Струги его тоже здесь? Не утонули?
– Здесь, – с кивком головы подтвердил хромоногий. – Все три. На них тоже пьянство...
Гусейн вполголоса перебил его шёпот.
– А Кулымбек где живёт?
– В Белом городе. В большом доме, в доме русского купца. Слух был, воевода обещал ему, если узнают, что ты в землях астраханского воеводства, немедля тебя изловят и привезут для какого-то дознания.
Гусейн с быстротой кобры схватил его за горло и ощерился в щетинистое лицо.
– Не узнают, если об этом не начнёт болтать глупый язык.
– Да ты что? – отшатнулся от него сторож с обидой в насмерть перепуганном голосе.
Гусейн отпустил его.
– Знаю. Не посмеешь. И тебя потяну за собой на пытки. Слушай же. Я у тебя поживу. Что затрясся? День-два, только и всего. От тебя зависит, когда избавишься от меня. Чем быстрее поможешь обделать одно дельце, тем скорее покину город. – Он наклонился к самому лицу сторожа, глаза его сверкнули в полутьме, как два кинжала. – Мне нужны десять надёжных головорезов и деньги, чтобы заплатить им. Каждому по рублю за пустячную ночную работу. Десять серебряных монет мне достань, я сейчас пуст. Понял?
Сторож опешил. Затем заскулил:
– Где ж я тебе достану столько денег?
– Ты мне должен. Забыл? – предупредил Гусейн с беспощадной жестокостью. – Мне всё равно где, а достань. Головорезы мне нужны к воровскому часу, через два часа после полуночи. – Он за плечо толкнул сторожа к порогу, выставил за дверь. – Тебя нет, никому открывать не буду. Давай же, пошевеливайся, – сказал он громче, задвигая деревянный засов в тёмный косяк на всю глубину пробоя.
Слышно было, сторож неуверенно потоптался за дверью, потом отвёл лошадь гостя в конюшню, и неровные шаги его стали удаляться к воротам подворья и на улицу. Гусейн из крохотных сеней, как в нору, переступил в спаленку, в которой не хотелось задерживаться дольше, чем вынуждали обстоятельства, различил при свете от оконца стол с лавкой и низкую, у самого пола, грубо сколоченную кровать. Постелью служил длинный промятый мешок, из которого торчала грязно-жёлтая солома, а поверх лежало смятое и надорванное верблюжье одеяло. Он завалился на мешок, который под ним недовольно зашуршал, вытянулся для удобства и закрыл глаза. Он сказал хромому, что остановится на двое-трое суток, но это была предусмотрительная ложь. Слова хромого об обещании воеводы Кулымбеку изловить его, Гусейна, заставили существенно менять прежние намерения. Воевода узнает о его нахождении в городе из доклада стрелецкого десятника, а потому нельзя откладывать то, что было задумано. Предстоит всё сделать ночью, и ночью же покинуть город.