Наконец я ласково глажу его по голове.
— Это что еще за телячьи нежности? — хохочет он.
— У тебя такой разнесчастный вид, вот я и расчувствовалась.
Поглощенный своим снаряжением, Дональд оставляет колкость без внимания. Вот он приподнимает крышку какой-то коробки, проверяя ее содержимое. При виде копошащихся червяков я отворачиваюсь, а он словно назло вываливает их мне на колени. Розовые дождевые черви, извиваясь, расползаются по моим брюкам, ловко прячась в складках. Я стискиваю зубы.
— Собери эту дрянь! И не надейся, визжать не стану!
— А с чего тут визжать? Они же не кусаются. Вполне безобидные твари.
Дональд по одному подцепляет червей пальцами и, прежде чем опустить в коробку, внимательно разглядывает каждого, разве что на вкус не пробует.
Хмурый наблюдает в зеркальце за его манипуляциями и озабоченно справляется:
— Ну и как, гланды у червячков в порядке?
Мартин в пароксизме хохота бьется о дверцу машины.
— А стул как, не слишком жидкий? — спрашивает он, давясь от смеха.
Я молча внимаю их плоским остротам. Пусть себе развлекаются!
Что они и делают. Теперь наступает очередь Дональда:
— Вам не кажется, что цвет лица у них бледноватый?
— Почему тебе вздумалось разместить этот ползучий лазарет на мне? — Я с отвращением разглядываю измаранные слизью брюки и, завершив обследование, успокаиваю Мартина: — Все в порядке, стул у них в самый раз.
— Надеюсь, не понос? — беспокоится братец.
Захлопнув коробку с червями, Дональд продолжает наводить порядок в своем хозяйстве. В результате по всему заднему сиденью разлетаются искусственные мухи, но поскольку они как две капли воды похожи на настоящих, я не выдерживаю:
— Если не пустишь меня к рулю, — тычу я пальцем в спину Хмурого, — усядусь к тебе на колени.
Хмурый вроде бы и не слышит. «Мазда» сворачивает на достопамятное северное шоссе.
Дональд наконец-то угомонился. Откинувшись на спинку сиденья, он смотрит в окно.
— Что ни говори, а приятно сознавать, что жизни твоей ничто не угрожает! — восторженно вздыхает он. — И этим счастьем мы обязаны тебе, Дениза. Да, кстати, ты ведь еще не рассказала подробности своего последнего приключения.
— Полагаю, ты иногда читаешь газеты?
— Но меня интересуют твои субъективные впечатления. Не говоря уже о том, что мы были возмущены до глубины души. Верно, Даниэль?
Мартин не сводит с него внимательных глаз, затем переводит взгляд на Даниэля, который, конечно же, отмалчивается, и под конец братец смотрит на меня.
— Чем я вас прогневила на этот раз? — кротко спрашиваю я.
Дональд входит в роль.
— Тут, понимаешь, выкладываешься как последняя собака, из кожи вон лезешь, лишь бы уберечь ее от опасности, а она знай прет на рожон. Скажи, ну какого черта ты заманила этого психа к себе в машину? Неужто не колебалась?
— Нет, более того, страшно обрадовалась. Не без задней мысли, конечно, — будет кому помочь, если мотор снова забарахлит.
— А у него имелись свои задние мысли, о чем он не преминул дать тебе знать.
Мартин издает довольный смешок. Для Дональда мой братец — благодарная аудитория, как и для каждого, перед кем мальчишка благоговеет.
На сей раз и Хмурый удостаивает меня замечанием:
— Я читал протокол экспертизы. Там сказано, что обшивка на спинках передних сидений машины изрезана в клочки.
Эти слова заставляют меня задуматься. Связная картина событий напрочь выпала из памяти, запомнилось только паническое чувство бессилия.
— Любопытно, я протокола еще не видела. Выходит, тебя заинтересовал этот случай?
— Да, — кивает он. — Вот я и не поленился прочесть.
Машина петляет по серпантину, который является продолжением северного шоссе.
— Одного понять не могу, — возмущается Мартин, — чего ради ты лезешь с разговорами к каждому встречному-поперечному?
— Что ты этим хочешь сказать?
— К примеру, вчера я видел, как ты кокетничала с каким-то типом. У этого, часом, не было задней мысли пощекотать тебя ножом?
— Этот готов был выдернуть мачту и положить ее к ногам прекрасной дамы, — буркает Хмурый.
— То был мой коллега, — улыбаюсь я Мартину. — Надеюсь, ты заметил нас по чистой случайности. Не заставляй думать, будто ты шпионишь за мной. Или все-таки следил?
— У тебя мания преследования, — вздыхает парень.
Смотрите-ка, и этот тоже научился уходить от прямых вопросов! Переимчивый где не надо. Я отгоняю досадливые мысли, тем более что уже показалась обзорная башня — взметнувшееся ввысь сооружение на вершине горы, в гордом одиночестве внимающее шуму ветров.