— Здорово, — с одобрением киваю я.
— Значит, согласна?
— Не совсем. Звучит так, словно ты диктуешь мне условия.
Даниэль делает пренебрежительный жест, очевидно давая понять, что я начисто лишена чувства стиля. Я допиваю остатки вина.
Пока мы с Хмурым переливали из пустого в порожнее, «народные мстители» действовали. Листовками усеяны тротуары и мостовые, белые прямоугольники лепятся к ветровым стеклам машин, торчат из почтовых ящиков, порхают в воздухе. Бред какой-то, думаю я, подбирая один из листков. Это вам не ксерокопия, а типографский экземпляр.
— Первоклассная работа! — восхищается Даниэль, внимательно исследовав несколько листовок.
— Безусловно. А для того чтобы раскидать их одновременно по всему городу и исчезнуть, прежде чем спохватится полиция, нужна целая армия единомышленников.
— В первую очередь нужна типография.
— Это не проблема, — снисходительно роняю я. — Теперь у каждой мало-мальски приличной фирмы есть своя типографская машина для рекламной ерунды.
— Может, и так… — рассеянно соглашается Хмурый.
Боже правый, ужасаюсь я, как бы он с ходу не начал расследование! Переловит всех участников этой фантом-команды… А кто, кстати, входит в нее? И куда подевался Мартин?
Даниэль ведет машину, а я верчу головой из стороны в сторону, высматривая мотоциклистов. Однако рокеры, что попадаются нам по дороге, никаких подозрений не вызывают. Оно и понятно, летучая бригада давно сделала свое дело и залегла на дно, с чего бы ей раскатывать по городу!
— У меня алиби, — говорю я. — Тогда чьих же рук это дело?
— По-моему, твою гениальную идею похитили, — смеется Хмурый. — Но ты не расстраивайся. Исполнение ничуть не хуже.
— В следующий раз запатентую свое изобретение, — для порядка ворчу я.
И снова напрашивается вопрос — который по счету за сегодняшний день:
— Но эти листовки, по крайней мере, дело рук Юстиции?
— На блеф не похоже.
— Как бы мне хотелось взглянуть ему в лицо! — мечтательно вздыхаю я.
— А еще чего бы тебе хотелось?
— Какой смысл мечтать, не зная, кто объект твоих воздыханий. Вдруг это какой-нибудь бравый супермен со стальными мускулами…
— Вроде Шварценеггера? — усмехается Даниэль.
— Да этот красавчик по сравнению с Юстицией просто робот с накачанными мышцами!
— Запахло очередным романом, — глумится Хмурый.
Я не спорю, поскольку пребываю в растерянности. Машина останавливается у моего дома, а Даниэль ничем не выдает своих дальнейших намерений. Сидит за рулем как ни в чем не бывало и смотрит на меня.
Выбравшись из машины, я в сердцах хлопаю дверцей. Так мне и надо!
Но нет! Хмурый тоже выходит из машины и пристраивается в кильватере — тихо, спокойно, без всяких громких слов и демонстративных жестов, в своей обычной манере. Переступает порог моей квартиры и внимательно осматривается по сторонам, словно он здесь впервые.
Я делаю вид, будто у меня гора хозяйственных дел и делишек, а в действительности неотрывно слежу за ним.
— Не воображай себе бог весть что, — ухмыляется он. — Меня привела сюда грубая животная страсть.
— А как же потребности души?
— Потребности души? Что это такое?
— То и другое, вместе взятые, создают гармонию.
— Ладно, на досуге разберемся. — Тем самым Даниэль считает вопрос исчерпанным.
В следующее мгновение мы оказываемся в темной спальне, где даем выход долго сдерживаемым чувствам. Наше любовное воссоединение более всего напоминает схватку, цель которой — побороть самого себя. На час-другой нам удается достичь этой цели. Переполняющая нас страсть вытесняет за порог сознания все те комплексы, что выработались в нас по отношению друг к другу и оказались лишними. Она изгоняет стыд, мешающий нам в открытую высказать свои мысли и выказать чувства. Мы не преуменьшаем и не приукрашиваем свои переживания, всякое притворство летит к чертям, а за ним следуют стыдливая сдержанность и гордыня. Даниэль и я остаемся один на один.
Поначалу Даниэль чуть ли не яростно сбрасывает с себя напряжение, говорит и обращается со мной почти грубо, чем крайне возбуждает меня, и я тоже аналогичным образом срываюсь с тормозов, затем этот неудержимый поток замедляет свой бешеный ход, позволяя нам прислушаться друг к другу и почувствовать друг друга.
Позднее мы включаем лампу, но даже свет не лишает нас жгучей потребности раскрыться до конца. Напротив, он способствует чуду, доводит все ощущения до полноты и совершенства. Даниэль благодарно впитывает в себя каждое мое слово, а я счастлива, что могу наконец высказать, выкричать ему и себе всю свою любовь.