— Мне кажется, вы вторгаетесь в прерогативы Папы Римского.
Фабио демонстративно закрывает глаза на провокационное поведение мухи, осатанело бьющейся о стекло.
— Не знаю, вправе ли я внести предложение… — начинает он, и мы все, как один, поворачиваемся к нему. Что, если наш повелитель мух додумался, как выловить в огромном городе новоявленного Фантомаса? Но нет, к счастью, Фабио додумался до другого: — Если этот субъект мужского пола, то отчего он называет себя Юстицией? Могут ведь возникнуть недоразумения. Логичнее бы взять кличку Юстицио.
— Надо бы посоветоваться с медэкспертами, а потом, в зависимости от их рекомендаций, заняться лингвистическими изысканиями. — Настроение у Дональда отменное. О причине эйфории ведает лишь он сам, предоставляя другим догадываться. Я подозреваю, что блаженное расположение духа напрямую связано с его литературным творчеством, поскольку из недавнего разговора с отцом почерпнула ценную информацию. Оказывается, мой друг наделен талантом, блестящий стилист, способный играть словами, как жонглер — мячиками. В подробности отец вдаваться не стал, но и без того очевидно, что мой друг Дональд — гроза пресноводных рыб и жонглер изящной словесности — вскоре предстанет пред нами в амплуа маститого писателя. Ведь связь между романом Дональда и издательством моего отца столь же очевидна.
Мысли мои прерваны появлением Шефа, который, нежно пошептавшись с Даниэлем, сгребает с его стола ворох бумаг и переваливает на мой.
— Вот вам очередное задание, Дениза, — холодно произносит он. — Задачка не из простых, так что можете гордиться. Установите, кто эта женщина, кем она была застрелена и как попала на дно озера. По идее вам бы стоило работать на пару с Беллоком, но у него, как известно, полно дел. Без него сорвутся съемки фильма, и режиссеру не видать «Оскара»… Словом, трудитесь, дерзайте, вы ведь об этом мечтали, не правда ли? Вот мы и бросаем вас в глубокую воду.
Вряд ли это образное сравнение уместно в применении к данному расследованию, что ясно читается на моей физиономии. Интересно, чем вызвано такое решение Шефа? Известны ли ему подозрения Беллока на мой счет, согласно которым ответы на вышеупомянутые вопросы уже у меня в кармане? Возможно, именно потому и спихнули на меня это дело, а может, просто оно кажется им глухим «висяком». Но что бы там коллеги ни предполагали, они наверняка не догадываются, чьи останки запечатлены на этих жутких снимках.
Так что прежде всего я убираю фотографии с глаз долой, потом вспоминаю Любоша Хольдена, который не спешит объявиться, и, наконец, поднимаю глаза на Шефа, продолжающего топтаться у моего стола.
— Хотите, чтобы я прямо сейчас назвала вам и жертву и преступника? — с наигранной легкостью вопрошаю я.
— Вот это был бы класс! — подначивает Хмурый.
Шеф отеческим жестом кладет мне на плечо свою лапищу.
— День-другой могу потерпеть. Не стоит горячку пороть, работайте спокойно. Если потребуется помощь, обратитесь к Аккереру, пусть он заменит Беллока.
— Но только в служебных делах, — бормочет Дональд.
Коллеги являют собой благодарную публику — все, за исключением Аккерера, который мигом отбивает подачу:
— Я и тебя могу заменить, Дональд. Тащи сюда все, что там у тебя накопилось за последнее время.
Шеф как ошпаренный бросается к двери, и я слышу его раздраженную воркотню:
— Еще один шутник выискался… С ума с ними сойдешь!
После его ухода все старательно прикидываются, будто завалены срочной работой, что, впрочем, соответствует истине — запутанных дел, которые только и ждут, чтобы их «размотали», у нашей маленькой группы всегда предостаточно. Однако на сей раз лихорадочная деятельность — сплошная видимость.
Затолкав поглубже в стол унаследованный от Хмурого ворох бумаг, я отправляюсь на тренировку. Одна. Коллеги, ссылаясь на сотни уважительных причин, сачкуют, Даниэль же торопится на съемки.
Танос уделяет мне особое внимание, в результате чего пот с меня льет ручьями, дыхание сбито, руки-ноги трясутся. Однако тренеру этого мало, у него другая цель. На сегодня я избрана в качестве жертвы, или спарринг-партнера, и на мне, как на наглядном пособии, он преподает группе новый материал. Не заставь он нас во время разминки поупражняться в падении и приземлении через кувырок, я бы давно уже свернула себе шею.
Когда мне кажется, что ни единой целой косточки уже не осталось, тренировка подходит к концу. Танос отпускает лоснящихся от пота учеников и делает мне знак занять место на циновке перед ним. Присев на корточки, я выжидательно смотрю на мастера.