Выждав, пока он приблизится чуть ли не вплотную, я выскакиваю из своего укрытия и наношу удар в голову, кулак мой дробит его челюсть, и тотчас, развернувшись вполоборота, бью коленом в пах. Перехватив руку с пистолетом, с силой придавливаю бандита к лестничным перилам. Пистолет летит вниз.
Мерзавец сгибается пополам, лицо его искажено болью, рука безжизненно виснет, однако он припас для меня кое-какой сюрприз — удар ногой по почкам. Я не успеваю увернуться, и удар приходится прямо в цель. На мгновение оба мы позволяем себе отдаться боли, но только на одно короткое мгновение. Я первой прихожу в себя и, пользуясь тем, что мой противник все еще скрючен, возвращаю ему удар. Затем, запустив пятерню в его волосы, рывком дергаю голову вниз. Основательно приложась физиономией о перила, он падает на колени и обеими руками цепляется за решетку, словно за последнюю опору в своей преступной жизни.
— Ты убил Арджила? — шепотом спрашиваю я.
Бандит не отвечает; бессильно свесив голову, он чуть слышно стонет. И тут я вспоминаю прием, который однажды продемонстрировал мне Танос с глазу на глаз. Тогда я не придала ему значения, а сейчас решаю испробовать.
«Герой» странно кричит — беззвучно. Голова его запрокинута, разбитое лицо окровавлено.
— Никого я не убивал, — хрипит он. — Нам велено было ждать у дома, подстеречь того, кто явится на квартиру фотографа, и схватить. — Выражается он вполне грамотно, однако смотреть на него неприятно: он судорожно вбирает воздух, разбрызгивая слюну и сопли, пальцы по-прежнему скребут решетку.
— Кто заказчик?
Он трясет головой и неожиданно разражается слезами, одним глазом косясь на меня. То ли копит силы, чтобы броситься в атаку, то ли и вправду впал в отчаяние.
— Кто твой заказчик? — повторяю я.
Какая жалость, что мне не суждено дождаться ответа! В последний момент я отскакиваю в сторону, почувствовав за спиной неслышно подкравшегося напарника бандита. Подстегнутая здоровым инстинктом самосохранения, я бросаюсь к черному ходу и лечу сломя голову вниз. Лестница узкая, крутая, у поворота я не врезаюсь в стену лишь потому, что вовремя успеваю выбросить руки вперед. Ушибленные запястья ноют, зато шея цела. Одна за другой в грязную штукатурку позади меня впиваются пули, а до выхода еще два марша… один… Я перескакиваю через перила и вылетаю на улицу. Ни на миг не сбавляя темпа, устремляюсь вперед, проскальзываю меж прохожих, а они, сами того не ведая, прикрывают меня.
Ворвавшись в первый попавшийся универмаг, замедляю бег и ныряю в отдел верхней одежды. Нарочито неторопливо шествую вдоль вереницы пальто, затем снимаю одно из них с вешалки-кронштейна и спешу в примерочную кабину. Когда же и позаботиться о теплой одежде, как не в тридцатипятиградусную жару!
Не выпуская из рук пальто, выглядываю из-за складной двери-гармошки и вижу толпу покупателей. Краем глаза замечаю сбоку какое-то движение. Крутнувшись, обнаруживаю лишь собственное отражение в зеркале.
Я вновь слегка раздвигаю гармошку двери и вижу своего преследователя. Разгоряченный погоней, он мечется, заглядывает в лица женщин, правая рука опущена в карман. Я выжидаю. Напарника не видно, скорее всего, зализывает раны. Гангстер подходит к лестнице на второй этаж и нерешительно начинает подниматься. Привалясь к зеркалу, я жду: хочется быть уверенной, что он действительно поднялся наверх, а не предпринял обманный маневр. Когда я снова приникаю к щелке, бандита и след простыл. Сбросив с себя пальто, выхожу из примерочной и размеренным шагом направляюсь к выходу.
За порогом жара разит наповал. Подстегиваемая опасностью, я устремляюсь к машине. Со стоянки выкатываюсь беспрепятственно, только по спине ручьями струится пот, даже руль скользит во влажных руках.
Квазимодо молча выслушивает меня, отпаивает ледяным чаем, выжав в чашку целый лимон. Я пью с жадностью, но от избытка кислоты даже зубы скрипят.
— Почему ты не постелишь там ковер? — Я указываю на потускневший паркет посреди комнаты.
— Видишь ли, на этом месте я обычно падаю, — смеется Квазимодо. — А если подстелить ковер, этак и улететь недолго.
Я трогаю языком зубы, прикидывая ущерб, нанесенный лимоном. Голос мой тоже звучит кисло.
— Странно, — качаю я головой. — Казалось бы, скользко должно быть там, где с паркета не слез лак…
— Возможно, все дело в привычке, — небрежно отмахивается от побочной темы Квазимодо и устраивается напротив меня. — Ну что ж, Дениза, ты пришла в себя, так что можем продолжить разговор. Значит, ты обнаружила труп Арджила, за тобой увязался хвост, но тебе удалось избавиться от преследования. Неплохая легенда, но в ней есть кое-какие пробелы. Прежде всего, зачем ты туда поехала?