— Габриель, я не хочу, чтобы ты уезжала.
Но она знала: на самом деле все не совсем так. Ее отъезд не разобьет Натану сердца, он говорит это лишь потому, что так принято говорить в подобных ситуациях, потому что боится огорчить ее иными словами.
Она покачала головой.
— Ничего, Натан. У тебя сейчас будет много дел. Ты в чем-то заменишь отца. Зато я могу помочь Делии.
— Да. — Натан помолчал еще несколько мгновений, а потом добавил уже совсем другим голосом: — Габриель, ты же понимаешь: я ничего не могу тебе обещать.
— Знаю. — Глаза ее засверкали ярче, но их васильковых глубин не омрачила ни единая слезинка. — И это вполне естественно. Мы оказались вместе благодаря странному стечению обстоятельств. Но дальше-то продолжается совершенно обычная жизнь.
Она повернулась и пошла к двери, даже не поцеловав Натана на прощание. И тут сердце его вдруг болезненно сжалось: он и не думал, что расставание окажется столь тягостным. Молодой человек инстинктивно рванулся за ней, коснулся ее плеча. Но Габриель прибавила шагу и скрылась за дверью. Обними он ее сейчас, и она не выдержала бы, разразилась слезами. А кому это нужно?..
Однако Натан все же поцеловал ее, чуть позже, перед тем как она села в машину. Поцеловал на виду у барона и слуг, ничуть не стесняясь той страсти и того напора, с каким прижимался губами к ее губам, точно хотел навеки остаться в памяти молодой женщины.
Смешной! Разве она и без того могла когда-нибудь забыть его?
Радость встречи с Делией, заботы о ней и о малышке, которая оказалась самым чудесным ребенком на свете, — во всяком случае, Габриель не уставала твердить это всем и каждому, — на время отвлекли молодую женщину от горестных переживаний. Однако по мере того, как жизнь мало-помалу входила в привычное русло, в голову с навязчивой регулярностью стали лезть самые нежеланные мысли, а на сердце она постоянно чувствовала холодную тяжесть.
Жерар звонил жене из Рабата по несколько раз в день, вел с ней долгие задушевные беседы, иногда просил к телефону Габриель, чтобы расспросить о самочувствии Делии, но ни разу не упомянул о Натане. Это можно было понять так, что он собирается лично рассказать все жене, когда вернется из Марокко.
А вот Натан не связался с Габриель ни разу. Она с ума сходила от терзаний, но даже под страхом смертной казни не позвонила бы в замок. Если о ней даже вспоминать не хотят, то она навязываться ни за что не станет. У нее есть гордость!
Но вот настал день, когда визит в Марокко подошел к концу и барон сообщил, что завтра возвращается на родину. А значит, и Натан тоже прилетит в Париж. Габриель запаниковала и… позорно сбежала. Выдумала убедительный предлог, почему ей срочно необходимо быть в Нью-Йорке, расцеловала растерянную, ничего не понимающую Делию, в последний раз прижала к груди новорожденную малышку — и бросилась вызывать такси.
Рейс оказался просто отвратительный. Габриель, которая примчалась в аэропорт «Шарль де Голль» в последнюю минуту, досталось место в салоне для курящих, и всю дорогу сосед — кстати сказать, ее соотечественник — обкуривал ее какими-то особенно мерзкими сигарами, от которых у нее разболелась голова. Еда показалась молодой женщине мерзкой, даже выспаться и то не удалось. Словом, сходя по трапу, Габриель чувствовала себя полной развалиной.
Хорошо еще, что она сообразила позвонить Эндрю и попросила встретить ее в аэропорту. Увидев издали высокую фигуру друга, молодая женщина почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ну вот и кончилось ее недолгое французское приключение. Недолгое, а кажется, будто прошла целая жизнь. Во всяком случае, лучшая ее часть. Поэтому Габриель приветствовала слегка обалдевшего Эндрю сдавленными рыданиями.
— Ну-ну, не плачь. — Отведя молодую женщину в сторонку, он протянул ей носовой платок. — Вытри лицо и успокойся… Вот и хорошо. А теперь говори толком: что с тобой случилось? Кто-то тебя обидел? Только покажи мне этого урода, и я…
— Да нет, Эндрю. — Габриель даже попыталась улыбнуться. — Никто меня не обижал. Все банально и просто. Разбитое сердце, знаешь ли, обычная история.
— Ага, — задумчиво протянул Эндрю. — Так вот, значит, кому мне придется бить морду — твоему разлюбезному мистеру Форресту, который и смотреть на меня не мог, не скривившись от отвращения… Кстати, он хочет сказать тебе пару слов.
— Что?! — Габриель в недоумении уставилась на певца, слезы мгновенно высохли. — Повтори, что ты сказал?