16 марта 2014 года в Крыму прошел референдум о присоединении Крыма к России. А 19 марта, в день рождения Сергея, раздался звонок из Киева. Обычно и всегда его «армейцы» звонили и поздравляли его первыми, с самого утра. Так и в этот день: Витя и Борька уже позвонили рано утром, поздравили, так что когда на экране мобильного высветился номер Тараса, Сергей расплылся в улыбке, снял трубку и сказал:
- Бинго! Ты сегодня последний, хохол.
Вдруг его лицо начало меняться. Поднялись брови, застыли глаза, приоткрылся рот. Слушая голос из трубки, Сергей растерянно посмотрел на меня, а потом включил громкую связь.
- … суки вы последние! И Путин ваш, и вы сами! В холопстве живёте и все вам нравится! Ну, и живите, кто вам не дает! Чтож вы другим-то жизни не даете?! А Крым я вам никогда не прощу, так и знайте! Или вы выводите войска – или можешь забыть о том, что я твой друг! Врагами станем!
Мои глаза тоже полезли на лоб. Мы с мужем молча дослушали гневный монолог Тараса. Наконец, когда бешеный поток речи из трубки пошел на спад, Сергей переспросил осторожно:
- Тарас, дружище, ты вообще трезвый? Чот рановато ты сегодня начал, похоже.
В ответ ему прозвучал очередной взрыв брани. Затем друг бросил трубку.
Небольшое расследование, проведенное Сергеем в этот же день, показало: Виктору он закатил с утра такой же скандал, с проклятиями и угрозами. Борису звонил, но так как Израиль на тот момент еще никаких заявлений по украинской теме вообще и крымской – в частности, не делал, то ограничился просто выяснением личной позиции Борьки по проблеме. Борька, человек настолько аполитичный, насколько это вообще возможно, и по молодости-то не от мира сего, с возрастом все глубже уходящий в себя, вообще не понял чего от него хотят. Телевизор он не смотрел, читал только научные журналы или профильные сайты, поэтому Тарасу пришлось сначала объяснять ему о чём вообще речь.
Боря все выслушал, помолчал. Тарас не выдержал:
- Чего молчишь-то? Что ты думаешь по этому поводу, на чьей ты стороне?
- Стратегические просчеты невозможно компенсировать тактическими успехами.
«О войне», фон Клаузевиц.
- Это ты к чему? – опешил киевлянин. – Какой такой Клаузевиц?
- Прусский военачальник, военный теоретик и историк 19 века.
- Он-то тут при чем?
- Ты меня спросил о чём я думаю. Я тебе ответил.
Тарас выматерился и бросил трубку.
Было очевидно, что надлом нашей жизни, которую мы так бережно охраняли от внешних передряг, будет куда сильнее, чем можно было предположить.
Сначала мы с Сергеем пытались смотреть ТВ, искать новости про Украину в интернете, но скоро стало понятно, что от этого не легче, а, наоборот, тяжелее: не имея надежной, достоверной информации от непосредственных участников событий, видя тенденциозность освещения событий со всех сторон, разобраться в том, где правда, а где ложь было решительно невозможно. Одно и то же событие разными сторонами подавалось совершенно по-разному.
Неплохо читая по-английски, я попыталась поискать информацию в зарубежных СМИ. Скоро стало понятно, что и они крайне вольно обращаются с информацией. Даже беседы с беженцами с Украины понимания ситуации не приносили. За первые же месяцы «украинских» событий, в особенности, когда начались военные действия и в город стали приезжать беженцы, стало понятно, что и беседы с очевидцами, в том числе, не приносят нам понимания что же там происходит, у братьев-славян, кто прав, а кто не прав. Клубок закручивался всё туже, в воздухе витали растерянность и ожидание самого худшего сценария развития событий. Возможно, кому-то это давалось без особых проблем. Я же, со своей тонкой нервной организацией и способностью к сопереживаниям, просто физически болела от происходящего вокруг меня, в том числе, и в информационном пространстве. Одно было понятно: очень жалко людей, очень жалко всех нас, кому выпало проживать эти времена…