Голова посмотрела на нас, явно запоминая приметы для возможного полицейского протокола, и бесшумно скрылась в зеленых зарослях.
- Кать, чего это она? – изумленно спросил муж.
- Чего, чего… Раскричались мы. Тут такое не принято. Она решила, что у нас проблемы и пора вызывать полицию.
- Да ничего мы не кричали. Ну, просто разговаривали чуть громче обычного. Но не ругались же, что такого-то?
- Пап, здесь так не принято. Да и расстояние тут… Это тебе не твой новосибирский дом с участком размером с поле для мини-футбола. Вот оно её крыльцо, в нескольких метрах отсюда. Тут все друг у друга во дворах уши греют и все всё друг про друга знают. Поверь мне, пара дней вашего проживания тут – и они стукнут в полицию. Приедут из участка знакомиться с вами, что да как, документы проверять. Мы тут и так, со своим русским языком и регулярными вечеринками, в этом квартале пенсов, как прыщ на одном месте. Они только и ждут случая на нас нажаловаться в полицию.
Руслан курил, слушал сестру, чуть прищурясь:
- Вы тоже скоро поймете куда попали, чудо что за страна, чудо что за люди!
Катька вздернула подбородок, как детстве, когда брат с сестрой ссорились:
- Отличная страна! И курить тут не надо, дым беспокоит соседей, здесь так не принято. Хочешь курить – иди вниз, в подвале мастерская, включай вытяжку и кури.
Руслан рывком вскочил с дивана, затушил сигарету.
- Пойду я по району погуляю. Это можно, не воспрещено? Никакой закон я этим не нарушу?
Сунул руки в джинсы, хлопнул калиткой и ушел.
Катя села ко мне поближе, обняла меня.
- Ну, мамулечка, ну, хороший мой! Не расстраивайся. Все как-нибудь уладится. Витя хороший, он просто растерялся. Эта новость, что вы жить у нас будете, да еще так долго, она его напугала, он к такому не привык. Он и Руслана-то с другом выдерживал. Я поговорю с ним завтра, как-нибудь все образуется.
На мужа было жалко смотреть. Он сидел, свесив голову, такой униженный и подавленный, что моим глазам было больно. Еще бы, не привык оказываться в положении бедного родственника и приживала. Многие годы нашей достаточно состоятельной жизни приучили его как раз к обратному – оказывать покровительство более бедным и слабым. А тут такой поворот с ног на голову.
Я вдруг разозлилась. Расстроен он, подавлен, ишь! Помог бы мне с ликвидацией бизнеса, с продажей имущества – может, и не оказались бы мы все в таком положении. Я ж одна всё на себе вытянула, как смогла! У одного девушка одиночеством страдает, второй – нестрессоустойчив, то голова, то жопа, то сердце. Всё на меня взвалили, а теперь недовольны! Хоть бы спасибо кто сказал, что я их на своем горбу сюда привезла! Эх, мужики…
В тот вечер Виктор так и не вернулся. Я расценила это как временную вспышку раздражения, как желание надавить на Катю, перетянуть ее на свою сторону. Не хотелось думать, что это начало серьезного конфликта между ними. Конфикта из-за нас.
Потекли дни, невротичные, полные вопросов о смысле жизни и о завтрашнем дне. Руслану было легче: он ещё сразу после приезда записался на курсы английского для эмигрантов, посещая которые наш коммуникабельный сын обзавелся некоторым интернационалом из приятелей: кореец, араб, два латиноса и венгр. Так что целыми днями он либо пропадал на занятиях, либо тусил с новыми друзьями где-то в Нью-Йорке. Я обратила внимание, что у меня деньги он брать перестал. На мой вопрос – отбрыкнулся невнятным «С пацанами почуть подрабатываем». Оставалось надеяться, что это «почуть» никак не связано с криминалом.
Сами же мы будто впали в какую-то апатию. Видимо, сказывалась накопившееся перед отъездом усталость. Я записалась на курсы английского, но дело изучения нового языка двигалось у меня с большим скрипом, хотя, как и все, язык я учила в школе и в институте. Постепенно посещения языковой школы сошли на нет. Я решила, что буду заниматься языком самостоятельно, больше смотреть американское ТВ, стараться чаще выбираться в город и общаться с людьми, благо, американцы ужасно коммуникабельны.
Сергея же на изучение языка я уговорить не смогла. Со словами «старого кобеля новым трюкам не обучишь» он категорически отказался заниматься языком. Целыми днями он либо смотрел русские каналы по ТВ в гостиной, которая стала нашей комнатой, либо строгал что-то в гараже. Он все больше молчал, сильно похудел, так как почти не ел ничего. Разговорить его было невозможно. Да и трудно мне это, я сразу злиться начинаю и орать. Лучше не лезть, я и не лезла.